Худой мужчина. Окружной прокурор действует
Шрифт:
— Теперь вы, миссис Йоргенсен.
Мими рассказала ему о визите Винанта то же самое, что и нам, уточняя некоторые детали по ходу его дотошных расспросов, но продолжала придерживаться того, что он отказался сказать хоть слово о чем-либо, связанном с Джулией Вулф и ее убийством; что, вручая ей чек и облигации, он сказал лишь, что желает обеспечить ее и детей; и что хотя он сообщил о том, что уезжает, она не знает, куда и когда. Она, казалось, нисколько не была обескуражена тем, что ей решительно никто не верит. Она закончила улыбкой и словами:
— Он иногда бывает очень мил, но совершенно, совершенно безумен.
— То есть вы хотите сказать, что он действительно сумасшедший, а не просто с придурью? — спросил Гилд.
— Да.
— Что привело вас к такой мысли?
— О, с ним надо пожить, чтобы действительно понять, насколько он безумен, — снисходительно ответила она.
Гилда такой ответ явно не удовлетворил:
— Во что он был одет?
— В коричневый костюм, коричневое пальто, шляпа и туфли, по-моему, тоже коричневые, белая рубашка, галстук такой серый, а узоры на нем то ли красные, то ли красно-коричневые.
Гилд мотнул головой в сторону Энди:
— Пойди, скажи там.
Энди вышел.
Гилд задумался, почесывая челюсть и нахмурившись. Остальные смотрели на него. Перестав почесываться, он посмотрел на Мими и на Маколея, но не на меня, и спросил:
— Кто-нибудь из вас знает человека с инициалами Д. В. К.?
Маколей медленно повел головой из стороны в сторону.
Мими сказала:
— Нет. А что?
Тогда Гилд посмотрел на меня:
— Ну?
— Я не знаю такого.
— А что? — повторила Мими.
Гилд сказал:
— Постарайтесь вспомнить, может быть, раньше знали. Скорей всего, у него были дела с Винантом.
— Давно? — спросил Маколей.
— Сейчас трудно сказать. Может быть, несколько месяцев назад, а возможно, и несколько лет. Он такой крупный мужчина, широкий в кости, с большим животом и, вероятно, хромой.
Маколей вновь покачал головой:
— Не могу вспомнить никого похожего.
— И я тоже, — сказала Мими, — но я прямо-таки сгораю от любопытства. Рассказали бы вы нам, что все это значит.
— Непременно. — Гилд достал сигару из жилетного кармана, посмотрел на нее и положил обратно, — Это все — приметы неопознанного трупа, обнаруженного под полом в мастерской Винанта.
— А-а, — сказал я.
Мими закрыла рот обеими руками и ничего не сказала. Глаза у нее были круглые и остекленелые.
Маколей, хмурясь, спросил:
— Вы уверены?
Гилд вздохнул:
— Ну, знаете ли, это не совсем тот случай, когда можно не быть уверенным.
Маколей покраснел и растерянно улыбнулся:
— Простите за глупый вопрос. Как вам удалось найти его?
— Да вот, мистер Чарльз все намекал, чтобы мы побольше внимания уделили мастерской, поэтому, смекнув, что мистер Чарльз не из тех, кто говорит больше, чем знает, я сегодня утром послал туда несколько человечков посмотреть, не найдут ли чего. Мы и раньше прочесали это местечко, но ничего такого не нашли, но теперь я им велел все по кирпичику разобрать, потому что этот самый мистер Чарльз присоветовал побольше внимания обратить. И этот самый мистер Чарльз был прав. — Он посмотрел на меня холодно и недружелюбно. — Постепенно добрались они до уголка в цементном полу, который вроде выглядел поновее прочего, и взломали его — там-то и оказались бренные останки мистера Д. В. К. И что вы обо всем этом скажете?
Маколей сказал:
— Я думаю, что Чарльз чертовски здорово угадал. — Он обратился ко мне: — Как это тебе…
Гилд прервал его:
— По-моему, вам следует иначе ставить вопрос. Вы говорите, что мистер Чарльз просто угадал, но вы явно недооцениваете сообразительность мистера Чарльза.
Маколея тон Гилда озадачил. Он вопросительно посмотрел на меня.
— Это меня в угол ставят за то, что не рассказал лейтенанту Гилду о нашем утреннем разговоре, — пояснил я.
— Вот именно, — спокойно согласился Гилд. — Помимо всего прочего.
Мими рассмеялась, а когда Гилд с удивлением воззрился на нее, ответила ему виноватой улыбкой.
— Как убили этого Д. В. К.? — спросил я.
Гилд заколебался, словно бы прикидывая, надо ли отвечать, потом слегка пожал мощными плечами и сказал:
— Этого я пока не знаю и когда — тоже не знаю. Трупа, точнее, того, что от него осталось, я еще не видел, а медицинский эксперт еще не кончил, насколько я знаю.
— Что от него осталось… — повторил Маколей.
— У-гу. Его на кусочки распилили и положили во что-то вроде известки, так что, кроме костей, от него мало что осталось, судя по рапорту, который я получил. Однако его одежду скатали в сверток и сунули рядом, и то, что оказалось внутри, сохранилось неплохо. По ней мы сможем кое-что установить. Осталась также часть трости с резиновым набалдашником. Потому мы и решили, что он, вероятно, был хромой, и тогда… — Он резко прервал рассказ — вошел Энди.
— Ну и как?
Энди мрачно покачал головой:
— Никто не видел, как он входил, никто не видел, как он выходил. Помните, была шуточка такая, про одного парня, до того тощего, что ему надо было два раза вставать на одно и тоже место, чтобы тень отбросить?
Я рассмеялся — не шутке, естественно, — и сказал:
— Ну, Винант не настолько худ. И все же он достаточно худой — не толще бумаги от этого чека и от тех писем, которые мы от него получали.
— Что такое? — резко спросил Гилд. Лицо его налилось краской, взгляд стал злобным и подозрительным.
— Он мертв. Уже давно он был жив только на бумаге. Готов спорить на любые деньги, что рядом с одеждой хромого толстяка были захоронены кости Винанта.
Маколей наклонился ко мне:
— Чарльз, ты в этом уверен?
Гилд зарычал на меня:
— Это еще что за номера?
— Такое вот пари, если вам угодно. Кто это стал бы так возиться с трупом, а потом положил рядом то, от чего избавиться-то легче всего, одежду то есть, и совсем целехонькой, если только…
— Ну не такой уж и целехонькой.