Хвала и слава. Том 1
Шрифт:
«В Гейдельберге каштаны уже отцвели», — подумал Януш.
Висла была тут же, рядом. Она текла светлой полосой, невинно и беззаботно, несмотря на дребезжащие звуки надтреснутого колокола. А еще прекраснее показалась Янушу Висла из окна квартиры тетки Зоси Згожельской на улице Гонтины, 2. Тут она словно протекала под самым окном — возвышенная, чистая, совсем как у Выспянского{119}.
Зосю он не застал. Тетка Марта, подтянутая, некогда красивая, весьма изящно одетая, решительная дама с фиолетовой бархоткой на шее,
Тетка Марта посадила Януша у светлого стола, застеленного расшитой узорами скатертью, готовясь приступить к пространному рассказу о племяннице. Януш не противился — ведь он ничего не знал о Зосе.
— После смерти отца Зося очень одинока, — многозначительно сказала пожилая дама, — очень одинока, и мне действительно; было жаль эту девушку. Одна, без гроша, да и у меня не густо…
Януш невольно взглянул на белые стены комнаты, где висели фотографии с видами Татр и засушенные цветы белозора между ними.
— Вы знаете, ведь она уже начала понемногу стареть.
— Панна Зося? Стареть? Это забавно…
— О да, ей уже около тридцати лет. Около! Это только так говорится, а вообще-то ей исполнилось тридцать в феврале… Вы же понимаете…
Януш ничего не понимал.
Не понимал даже, что говорила ему эта дама. Ведь все равно он ничего не узнает о Зосе! Януш встал и стал прощаться.
— Ах, извините, — сказала пани Марта, — я даже фамилию вашу не спросила. Что передать Зосе, когда я ее увижу?
— Я разыщу панну Зосю у профессорши Вагнер, — спокойно сказал Януш. — Постараюсь с ней увидеться. Даже наверняка увижусь с ней.
— Вы хотите предложить ей место?
— Вот именно.
— О сударь, а хорошее ли это место? Ведь ей, бедняжке, столько пришлось натерпеться, пока она не устроилась наконец у Вагнеров. А там ей очень хорошо. Правда, она никогда не имела дела с детьми и очень устает, но Вагнеры такие порядочные люди! Может, ее пока не тревожить с этого места? Как вы думаете?
— Я думаю так же, как и вы, — сказал Януш в передней. — Пусть решает сама панна Зофья…
На Голембью он поехал трамваем.
И даже без всякой робости поднялся по лестнице. Это был старый краковский дом несколько странной планировки. С лестничной клетки надо было пройти в просторную длинную застекленную галерею, в конце которой виднелась дверь с надписью: «Профессор Юзеф Вагнер». Януш нажал кнопку пружинного, слегка тронутого ржавчиной звонка. Дверь отворила горничная. Первое, что бросилось ему в глаза в длинной, темной, разделенной огромной коричневой портьерой прихожей, было светлое платье Зоси. Опустившись на корточки, она снимала чулочки с некрасивого худого мальчика, сидевшего в глубоком запыленном кресле. Квартира казалась старой, запущенной и была заставлена мебелью и гипсовыми бюстами. Зося вскочила с пола и в замешательстве остановилась перед ним.
— Вы ко мне? — спросила она, подымая светлые свои глаза на Януша.
— А к кому же? —
Впрочем, Зося всегда раздражала его, когда он замечал ее преданный взгляд.
— А я водила детей гулять, — сказала она. — Сейчас будет обед. Как только придет профессор…
Из недр запыленной квартиры, словно сквозь завесу густой паутины, послышался резкий голос:
— Панна Зофья, это к вам?
— Да, сударыня, — ответила Зося, явно не зная, что ей делать. — Это профессорша… — шепнула она.
— Вы смогли бы выйти со мной? — спросил Януш.
— Не знаю. Сейчас будет обед, — прошептала она неуверенно.
— Ничего, пообедаем в городе.
— Извините, пожалуйста, я не буду обедать, мне необходимо выйти, — сказала Зося в глубину квартиры.
Из-за портьеры показалась высокая особа в красном халате. Она поклонилась Мышинскому, смерив его взглядом с головы до ног.
— Извините, сударыня, — сказал Януш, — я привез панне Зофье очень важные известия…
— Быть может, вы пожелаете сообщить их в гостиной? — И величественным жестом профессорша показала на дверь за портьерой.
— Нет, нет, — торопливо возразил Януш, — мы выйдем на минутку.
— Я сейчас вернусь, — сказала Зося, — вы и отобедать еще не успеете…
— Как вам будет угодно, — сказала профессорша, взяла за руку некрасивого мальчика, который во время разговора продолжал сидеть в кресле, и, хотя он был босой, повела его в глубь квартиры.
Зося, как была, не надевая шляпы, выскочила на застекленную галерею, а оттуда на лестничную клетку. Януш едва поспевал за ней. На лестнице они остановились и, не обмолвившись ни единым словом, дружно рассмеялись. Потом спустились вниз, по-прежнему смеясь и отпуская ехидные замечания по адресу профессорши. На улице Зося заметила:
— Вам будет неловко идти со мной, ведь я без шляпы.
— В самом деле ужасно, — сказал Януш и взял ее под руку.
— Куда мы идем? — осведомилась Зося.
— Куда хотите.
— Пойдем в Сукенницы? Хорошо?
— Разумеется.
В Сукенницах было сумрачно и прохладно, хоть там и царила давка. Владельцы ларьков громко зазывали покупателей и даже хватали порой за рукав. Красные и зеленые платки висели среди плетеных изделий из белого и бурого лозняка. В одном из ларьков продавались краковские костюмы кустарного производства. Зосе приглянулась очаровательная старинная курточка пунцового бархата в синий цветочек; спереди и на рукавах она была расшита красным бисером и золотыми нитками.
— Боже, какая прелестная! — сказала Зося.
— Купим! — воскликнул Януш.
— Наверно, она очень дорогая.
— Дорого? Почему дорого? — возразила торговка. — Такой чудесной вещице и цены нет. Получше всех корсажей будет, чай, работы-то самой пани Рыдловой из Броновиц…
Януш засмеялся.
— Все эти наряды в Сукенницах от пани Рыдловой. А стоит-то сколько?
— Тридцать два злотых, — ответила торговка и, добродушно улыбаясь, добавила: — Только для вас.
Януш расплатился и взял сверток. Потом заглянул в бумажник.