Хвала и слава. Том 1
Шрифт:
— Пойдемте, пойдемте, — тянул он Януша по направлению к овину, — только молчите, иначе и мне и вам смерть.
Притащив Януша к воротам овина, он быстро приоткрыл их, втолкнул Януша в образовавшуюся щель, проскользнул в нее сам и затворил за собою ворота. В овине было темно. Януш опять почувствовал руку хозяина, который молча тащил его в глубь постройки.
«Я погиб», — подумал Януш.
А крестьянин уже вел его в угол тока, к стоявшей там веялке. Януш услышал чье-то дыхание, вернее, просто почувствовал, что кто-то стоит в темноте, прислонившись к веялке. Крестьянин спросил:
— Ты где?
Никто не ответил. Но Януш ощутил на своей руке уже другую ладонь, мягкую и холодную. В темноте кто-то притянул его руку и положил к себе на грудь. Януш нащупал кожух, а под ним какой-то металлический значок.
— Кто это? — спросил он.
Спокойный голос ответил ему по-русски:
— Это я, Володя.
Януш не мог вымолвить ни слова. Сердце словно билось у него в горле. Послышался голос хозяина:
— Вы оставайтесь тут, а я покараулю у входа.
Он беззвучно удалился к выходу. Слегка скрипнули ворота.
Януш по-прежнему прислушивался к стуку собственного сердца. Наконец он промолвил:
— Откуда ты взялся?
Голос из темноты ответил медленно, с легкой иронией:
— Жду, пока вы уйдете.
Только теперь Януш пришел в себя, ощупал в темноте спрятавшегося за веялкой человека и коснулся ладонью его лица. Щеки давно не бриты. Януш, как слепец, на ощупь узнавал знакомое лицо.
— Володя, — прошептал он, — Володя, это же немыслимо! Тебя здесь убьют!
— Не бойся, не убьют, я у своих, — раздался в темноте спокойный, приглушенный голос, — только бы ты меня не выдал.
— Не будь идиотом, — рассмеялся Януш. — Ну и отчаянный же ты человек! Неужели тебе не страшно?
— Так вышло. Меня легко ранило в ногу. Двигаться нельзя, пока не заживет рана. Этот крестьянин спрячет меня, а завтра вы уйдете. Да?
Януш не ответил. Он вспомнил вдруг, что разговаривает с врагом.
Володя понял это и заговорил другим тоном:
— Я прятался в стогу, в соломе. Увидел тебя, ты сидел на пороге овина. Ты был такой измученный. Мне стало жаль тебя.
— Да, ты прав, мы безумно измучены. Пятые сутки беспрерывно шагаем с утра до ночи.
Тут он спохватился, что, наверно, не следует говорить об этом, и замолчал.
— Товарищи могут заметить, что тебя нет в хате, и начнут разыскивать. Ты должен идти.
— Да-а, — протянул Януш. — Но все они так устали, что сразу же уснут. Никто не станет меня искать.
— Я шел на большой риск, вызывая тебя сюда, — прозвучал голос Володи, — но я хотел узнать… Не получал ли ты весточки от Ариадны?
Януш вздрогнул.
— Получил письмо, — с трудом произнес он.
— Давно?
— Уже давно. Год назад.
— Откуда?
— Из Парижа. Писала, что кое-как устроилась там.
— Не помнишь адреса?
— Нет.
— Ах, черт возьми. Но если будешь писать ей… Ты ведь наверняка будешь писать ей…
— Я на войне. Откуда мне знать?
— Война скоро кончится.
— Это верно. Я надеюсь.
— Так вот… если будешь писать, сообщи ей, что видел меня.
— Видел? Это, пожалуй, будет преувеличением.
Володя рассмеялся.
— Ну хорошо, напиши, что разговаривал со мной.
Володин смех мгновенно вызвал в памяти Януша давние времена, он увидел комнатку на Вокзальной.
— Володя… — произнес он, все еще дивясь случившемуся.
— Скажи ей, что все в порядке. Я теперь живу в Москве. Напиши, пусть возвращается.
— Напишу, — прошептал Януш.
— Напиши, пусть возвращается, — с ударением повторил Володя, — ведь нет смысла… Чем она занимается в Париже?
— Рисует как будто… Эскизы платьев для салона мод.
Володя фыркнул:
— Рисует платья — тьфу, пакость!
Януш молчал.
— Ну, тебе пора идти, — неуверенно произнес Володя.
Януш чувствовал, что Володе хочется еще хоть немножко поговорить с ним. Да и сам он не спешил — убежден был, что все уснули, так и не дождавшись вареной курятины.
— Представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя на пороге овина? Тихонечко, тихонечко так раздвигаю солому, гляжу… а на пороге сидишь ты! И словно нарочно насвистываешь вальс из «Евгения Онегина». Просто чудо, что я не закричал…
— Сердце забилось? — улыбнулся в темноте Януш.
— Еще как! Представляешь себе?
— Разумеется.
— Ну и встреча! — будто не веря самому себе, произнес Володя. — Везет же нам на встречи! Помнишь, тогда, в твоем доме?
— Не забуду до конца дней своих, — тихо сказал Януш.
— Мстить собираешься?
— Нет, но и не забуду.
— Раз уж мы вот так встретились, то, может быть, еще доведется встретиться? На общем пути? А?
— Может быть.
— Ты не забыл нашу последнюю беседу перед твоим отъездом в польское войско? Кстати, что с тем войском?
— С тем? Это так, эпизод.
— А нынешнее?
— Знаешь, давай лучше не будем говорить об этом.
— Стихи пишешь? — вдруг громче спросил Тарло.
— Стихи? Откуда тебе известно, что я пишу стихи? Я тебе никогда не говорил об этом.
— Ариадна рассказала.
— Позволь, ведь я и ей не говорил. Но стихи я действительно пишу.
— Романтик!
— Об этом мы однажды уже договорились. Иначе быть не может.
— Граф Генрик!{67}