Хватит врать
Шрифт:
Толком, ничего не объяснив, не проработав, меня забрали социальные работники и поместили в детский дом. Не так страшно попасть сюда с рождения, ты не знаешь, что может быть иначе. Но я знал нормальную жизнь! "Чужак", "везунчик", "мямля", "маменькин сынок" – именно такие ярлыки вешали злобные малолетки. Я был виноватым в своих счастливых, "домашних" пяти годах. Могу сравнить себя с выброшенным щенком. Дворовая стая не принимала меня, брехала и нападала, но и к жизни в одиночку не был приспособлен. Воспитатели, холодные как лед, отталкивали мои руки, не давая ни шанса оказаться в теплых объятиях хоть кого-то взрослого. Не поймите неправильно, хотелось спрятаться от всех детей под крылом воспитателя. Не могу сказать, что был единственным "домашним", приходили ребята, изъятые из неблагополучных
Собачья стая меняла агрессивное поведение только лишь при визите "новых" родителей или благотворительных компаний. "Детишки" становились милыми, тихими, улыбчивыми. "Умеют держать зверя в узде", думал я. Моя кандидатура в качестве приемного сына почти не предлагалась. Воспитатели продвигали своих любимчиков. Избалованный и вечно ноющий, я, словно бракованный, отматывал срок в казенном доме. Чем старше становишься, тем меньше вероятность найти семью. Да я и не хотел. Они не такие, как были. Хоть прежних слабо помню, но других не надо. Парнишку, что спал рядом, взяла на попечение многодетная пара. Спустя месяц вернулся. Били, тушили окурки. Одному Богу известно, что еще. Спасла лишь наблюдательность соседей, вызвавших милицию на крик ребенка. Зачем брали? Все просто – он источник выплат.
– Наталья Евгеньевна, а если меня возьмут и мне не понравится, я могу вернуться? – интересовался маленький я у лояльного воспитателя.
– Что значит вернутся, Даня? Нет, не можешь. Тебя, дружок, даже спрашивать не будут… Ха-х, вернутся… найди еще, кто возьмет! – с ухмылкой проговорила она.
С живыми людьми общение не складывалось. На помощь пришли книги, потом журналы и газеты. Они "открыли" для меня ворота детского дома. Да, пусть я тут, но голова на воле! Не буду врать, нас отпускали на прогулки и не запрещали общаться с обычными детьми на детской площадке. Но стоило лишь появиться в поле зрения мамаши-невротички, любой контакт с "этим мальчиком" прекращался. А читая, я оказывался наравне со всеми. Истории не тыкали в меня пальцем, не обижали и не убегали от меня. Я был в диалоге с автором, думал о том же, о чем и он.
Журналисты, корреспонденты, ведущие – это ли не мечта стать одним из них? Разъезды по городам и странам, приключения, события, раскрытие тайн, поднятие важных тем! Вторгнуться в разум, осветить то, что было во тьме, стать услышанным, наказать виновных и оправдать невинных только лишь словом – все это под силу журналисту!
Я учился, точнее, пытался научиться думать не так, как все. Пытался найти смысл там, где его, казалось бы, нет. Скрытый смысл всего. Не столько важно, понадобится мне предмет или нет. Важно "раскачать" мозг, заставить его вникать, разбираться в нюансах, тонкостях. Учителя же говорили то, что велено и слышать готовы только то, что положено. Шаг влево или право от "правильного" приравнивался к созданию "хаоса". Знаете, что они делали с такими? Конечно, знаете. Наказывали. Наказание в детском доме – особое искусство, изощренное. Поставить в угол? Отшлепать ремнем? Как можно.
Возмутителя порядка вместе с его группой, состоящей из пятнадцати, а то и двадцати человек, выстраивали в линейку. Мы укладывали руки на плечи друг друга и начинали приседать. Задача не сложная – присесть сорок раз. Ровно столько в минутах длится урок. Но стоит кому-то оторвать пятки, опустить голову или расплакаться, счетчик обнулялся. Не стоит рассчитывать, что на этом все. Нет-нет-нет. Виновника упражнений ждала "темная", а тут уж кто во что горазд. Меня неоднократно избивали в душе. Кто бил – сложно сказать. Сперва «псины» выключали свет, накидывали что-то мягкое и били. Пары минут хватало, чтобы прибежала охрана или воспитатели, но и хватало, чтобы отключится. Конечно же, администрация в курсе происходящих расправ. Пресекают ли они их? Нет! Побои, унижения, оскорбления – все это я получал только за то, что пытался думать, хотел обсудить или донести свою
Тяготы детдомовской жизни подходят к концу. Мне шестнадцать лет, я активно готовлюсь к вступительным экзаменам на журфак. Хоть детдомовским и полагается оплата обучения в ВУЗе, к сожалению, выбор профессии остается за руководством. Точнее сказать, мы привязаны к определенному заведению. "Хочешь быть журналистом? Идея отличная! Ты молодец! Пойдешь на токаря! ". Ничего против не имею, но, пожалуй, без меня, я определился! Конкурс на одно место бешеный, бюджетных по пальцам перечесть. Образование, полученное в школе-интернате при детдоме, уступает обычным школьным. Это не из-за преподавателей, нет. Дело в том, что нас много, и заниматься углубленно никто ни с кем не будет. Как говорят учителя, мы отстаем в развитии от сверстников на пару лет. Когда те решают синусы и косинусы, мы осваиваем деление столбиком. Конечно, я не причислял себя к группе отстающих в развитии. Среди своих я был: гением, святило, также "долбаный ботан", книжный "обсос", "заучка". Сейчас не об этом. Реальность опустила с небес на землю. Посетив день открытых дверей университета, осознание пришло: сюда не поступить! Оставить мечту не могу, она ведет меня, дает силы и желание жить. С этого дня появилось два варианта развития событий. Первый: я поступаю, живу в отцовской квартире, выпускаюсь знаменитым и востребованным специалистом. Ха-ха. Второй – я проваливаю экзамены, иду в армию, возвращаюсь, продаю отцовскую квартиру, поступаю на платной основе, снимаю жилье либо, каким-то чудом, получаю место в общежитии. А дальше уже знаменитость и востребованность. Скромные выплаты от государства на "карманные расходы" были потрачены на учебники по подготовке к поступлению на курс "Журналистика" МГУ. Словно Библию, я хранил их под подушкой.
Юрий Николаевич, это руководитель одной из благотворительных организаций, не смог пройти мимо меня.
– Даня, они обязаны тебе помочь! Галина Викторовна лукавит. Есть внутренняя кухня и для тех ребятишек, кто не вникает или им все равно, говорят идти туда учиться. Они пойдут туда, но ты не такой! У тебя светлая голова! – ободрял он меня, – борись, мальчик мой, за свои права! Тебя некому защитить, ты уже взрослый! Тебе положено!
В годы моего взросления неоткуда было почерпнуть информацию о правах и обязанностях "государственных" детей. Обитатели не знали и не интересовались этим вопросом. И я пошел ва-банк.
Галина Викторовна, наша директриса, или, как мы ее называем за глаза "мутер", и слышать ничего не хотела про журфак. Я прибежал к ней не в то время и место. В кабинете проходило собрание с неизвестными мне людьми в пиджаках и строгих платьях. Ни про какое важное мероприятие, естественно, знать не знал. Постучавшись в кабинет и приоткрыв дверь, я уточнил:
– Здрасьте, можно?
Взгляды взрослых дядек и тетек воткнулись в меня. «Ой-ей-ей, вали отсюда!», подсказывал мозг.
– Извините, – сказал я и начал закрывать дверь.
Неизвестный мне голос крикнул:
– Данилка, проходи!
«Данилка?» прокручивалось услышанное в голове. «Кто ты, добрая женщина?». Моя физиономия вновь торчала в приоткрытой двери, кто мог подумать, что «мутер» может извергнуть из себя что-то приятное уху.
– Можно?
– переспросил я.
Гроза детдома натянула парадную улыбку и жестом пригласила войти. Под неотрывным взглядом присутствующих подросток я нелепой походкой, мотая руками, подошел.
–Что ты хотел? – цедила она сквозь зубы, положив руку мне на спину.
– Галина Викторовна, я не пойду учиться на токаря. Я хочу пойти на журфак. А Вы сказали мне неправду. Я могу выбирать и буду! И мне положено место! – оставалось только топнуть ножкой.
Опытный руководитель не дрогнул, но я почувствовал – зацепил! Шепотки пошли по кабинету. Мужики замотали головами, как игрушечные собачки на приборной панели автомобиля. А тетки сложили в утиный клюв губы, не забыв приподнять одну бровь. Именно одну, это важно! Такая мимика часто на лицах наших воспитателей. По этим приметам можно безошибочно предсказать – грядет буря. В этот момент ухо нашего руководителя, словно локатор, шевелилось, выхватывая приглушенные голоса. Взбучка неминуема, Галина Викторовна!