Хвост павлина
Шрифт:
И все это было видно с первого взгляда — таковы были басни, нарисованные на пещерной стене.
Трудность состояла в том, что зверя надо было изобразить так, чтобы он был похож и на себя — и вместе с тем немножко не на себя. Например, в волке должно было быть что-то от ягненка, а в удаве — что-то от кролика. И вот это-то превращало рисунок в басню, из которой неизбежно вытекала мораль, хоть она и не была нарисована.
Потом появились устные, а еще позже — письменные басни.
За это время на земле произошли серьезные изменения.
Развенчанные и осмеянные, мамонты частью вымерли, а частью превратились в обыкновенных слонов. Быки не научились думать, зато проявили себя в другой, не менее важной деятельности. Пещерные медведи далеко обходили пещеры, хотя люди уже не жили в пещерах, они жили в городах, где им не угрожали дикие звери.
И все это сделала басня.
Ну, может быть, не все… Но ведь басня всегда допускала преувеличение…
СМЕХ НАД ОСЛОМ
У попа была собака, он ее любил, она съела кусок мяса, он ее убил…
А задолго до этого у древнего философа Хрисиппа был осел. И съел он не кусок мяса, а все фиги с фигового дерева.
Какой-нибудь другой человек, не философ, убил бы такого осла. Но Хрисипп, как истинный философ, только посмеялся над своим бедствием.
— Эй! — крикнул он. — Дайте ему вина — промочить горлышко!
И еще пуще рассмеялся. Так сильно рассмеялся, что тут же покинул белый свет.
С тех пор прошло больше двух тысячелетий. И за это время кто только не смеялся над ослами! Над какими только ослами не смеялись!
Смех над ослами — убийственный смех: он нередко убивает смеющегося.
МНОГОУВАЖАЕМЫЙ ШКАФ
В словарях прошлого века нет слова «престиж», хотя и тогда жили люди престижные, то есть достаточно уважаемые. Но было бы странно услышать в те времена:
— Лев Николаевич землю пашет, потому что это престижно.
— Алексей Максимович в люди пошел, потому что это престижно.
Престиж — это не само уважение, это мода на уважение. Дурака нельзя уважать, но если его принято уважать, ему будут оказывать уважение и всюду кричать, что он умный, даже если он настоящий дуб или шкаф… Помните, у Чехова: «Многоуважаемый шкаф!»
В мире существует закон всемирного притяжения, но одни люди притягивают людей, и их называют душой общества, другие же притягивают только предметы, и их, в зависимости от силы притяжения, называют хапугами, обиралами, рвачами, а то и просто ворами.
Одушевленных притягивают одушевленные, неодушевленных — неодушевленные. Скажи мне, что ты притягиваешь, и я скажу, кто ты.
— Ты меня уважаешь, шкаф?.. Я тебя уважаю…
ЧЕГО НАМ ЖДАТЬ ОТ ДЕТЕЙ?
— Как дела? Как жена, дети? — спросил я у одного из тех, кто ходит гоголем, а пишет гораздо хуже.
— Что — дети! — вздохнул он. — Не зря говорят, что когда природа создает талантливого человека, она отдыхает на его детях.
Мне стало его жаль, и я сказал ему в утешение:
— А может, она уже на тебе отдохнула?
ВЗРОСЛЫЕ ДЕТИ
Все взрослые были когда-то детьми. Они и сейчас остались детьми, хотя это скрывают, чтоб не уронить свое достоинство.
Маленькому не страшно уронить достоинство, он роняет его с небольшой высоты, а каково уронить достоинство большому, взрослому человеку? С высоты двух метров — шмяк! Пожалуй, от достоинства ничего не останется.
Так думают эти взрослые. Они ведь не знают, что достоинство — все равно, что мяч: чем с большей высоты его роняешь, тем оно выше подпрыгивает.
УРАВНЕНИЕ СМЕХОМ
Смех равняет всех — слабых и сильных, робких и смелых, дураков и мудрецов.
И слабые, смеясь, чувствуют себя сильнее, робкие — смелее, и дураки смеются как можно громче, чтобы выглядеть не глупее других, а мудрые только улыбаются, чтоб не выглядеть дураками.
КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ
Смех заразительнее слез, — не потому ли, что радость разделить легче, чем горе? Один засмеялся, за ним второй, десятый, сотый и, наконец, последний.
Последний смеется особенно хорошо, потому что он не несет никакой ответственности. Он просто присоединяется к большинству: раз все смеются, значит, повод к этому есть, хоть ему, последнему, он и не виден.
Тот, кто смеется первым, всегда рискует: а вдруг повода нет? Приходится самостоятельно отличать смешное от несмешного. А это не так просто: на нем ведь не написано, смешное оно или нет. Рискуешь прослыть человеком без чувства юмора.
Вот почему смех так заразителен: один засмеялся — потому что смешно, второй — потому что смеется первый, а последний — чтоб чего-нибудь не подумали. Этот смеется особенно хорошо.
Но не зря в народе замечено: наиболее заразителен смех, когда смеется начальство. Тут уж нужно не зевать, успеть рассмеяться вовремя. В этом случае самое опасное — смеяться последним.
ЛЕГЕНДА О КУРИЦЕ
Курица почтенная птица. Она не смеется, не улыбается и вообще относится к жизни всерьез.
Но ее почему-то не уважают. Говорят, что у нее куриные мозги. А куриными мозгами пороха не выдумаешь.
А зачем нам выдумывать порох? Что, у нас мало пороха? Может, нам как раз и нужны куриные мозги, чтобы больше уже никогда не выдумывать пороха?
Дело не в порохе. Даже в такой благополучной, процветающей пословице, как «денег куры не клюют», курица предстает не в лучшем виде. Денег много, все их клюют, а если курица не клюет, то не потому, что такая честная, а потому, что с куриными мозгами.
Потому она и серьезная: попробуйте куриные мозги рассмешить! А смеется она только над полной нелепостью, над тем, о чем принято говорить: курам на смех.
Вот какая она, курица. Птица не слишком высокого полета.
А ведь когда-то у нее был полет… Она расправляла крылья и летела на все четыре стороны, хотя до четырех считать не умела. Теперь-то она, возможно, научилась считать, но разучилась летать на все четыре стороны.