I'm a slave for you
Шрифт:
Холодный летний дождь барабанил по толстому стеклу. Капли скапливались в крупные прозрачные бусинки и шустро скатывались вниз, разбиваясь о мокрую каменную дорожку. Гермиона знала, что «любовь», которую она начинает питать к Малфою – слишком опасна и никак не желала признавать, что юноше постепенно удается завоевывать ее расположение.
Драко ушел почти сразу после прочтения того странного письма. Он неловко, сконфуженно улыбнулся рабыне, вместо того, чтобы ответить на ее вопрос. «Мне нужно бежать. Работа. Если хочешь, можешь еще немного поплавать. Домовики проводят тебя обратно как только ты сама того пожелаешь», – сказал Малфой и торопливо вышел из воды. Крупные капли пота и воды стекали по его точеному бледному телу, а губы
Видимо, эта работа дается ему нелегко. Впрочем, раньше Гермиона этого совсем не замечала. Может быть, ей просто хотелось видеть его злым? Было проще думать, что Драко – монстр, чем пытаться понять все пережитые им страдания. Или, это сейчас ей кажется, что ему нелегко… Ведь так хочется, чтобы Драко оказался просто непонятой, заблудшей душой…
На улице стояла глубокая, непроглядная ночь. Через открытую форточку Гермиона слышала, как холодные капли дождя с разбегу бьются о землю, образуя на многочисленных дорожках Малфой Мэнора грязные мутные лужи. Редкие порывы ветра направляют водный поток в сторону окна Гермионы, капли падают на ярко-красный коврик у подножия кровати, прорываясь в приоткрытую форточку. Грязнокровка не может перестать думать о Драко, о его холодном, пронизывающем до костей взгляде, о его сильных руках, покрытых темно-синими венами, о его еле заметной, надменной улыбке хищника.
Проклятые мысли колючим потоком вливаются в голову рабыни, мешая следить за происходящим на улице. Девушка всегда любила дождь, с самого детства. В дождь она получила известие о том, что обладает магическим потенциалом… Этот легкий запах сырости, этот размеренный, убаюкивающий шум за окном – доводили грязнокровку до блаженного экстаза. Но сейчас только в мыслях о Драко она может найти утешение, только в нем видит свое будущее счастье.
Это болезнь? Это какая-нибудь жуткая болезнь, да? Гермиона, словно ужаленная, вскочила с высокой мягкой кровати и побрела к камину. Может быть, ровное потрескивание горящих поленьев сможет успокоить ее искалеченную болью душу? Робкими, неуверенными шагами она добралась до красных кресел, смутно освещенных рыжим огнем в камине. Гермиона угрюмо поглядела на свое отражение, повернув голову к зеркалу.
«Многие девушки только и мечтают о твоей жизни. Все, что тебе нужно – своевременно раздвигать ноги и выглядеть чуть лучше, чем плохо. Беззаботное существование… Но оно же не для тебя! Не ты ли та бойкая девчушка, желающая помочь всем вокруг? Если бы не ты, Гермиона, Гарри погиб бы уже на первом курсе, в стальных объятьях того страшного растения. А теперь… Только посмотри на себя! Подстилка Малфоя! Думаешь, это приведет к чему-то большему? Лишь к смерти. Но к чьей смерти, Гермиона? Ты должна решить.»
Гермиона отвернулась от собственного отражения. Когда-то ее глаза были красны от пролитых слез, но сейчас, почему-то, они светились счастьем. Может, так чувствует себя человек, нашедший… Другого человека… Неужели, это действительно – любовь? Разве можно считать привязанность, возникшую из ненависти, появившуюся так внезапно – любовью? Нет, конечно же – нет. Гриффиндорка давно уже перестала верить сказкам, в которых злобные чудовища превращаются в прекрасных добрых принцев.
«Ты не можешь любить его! Не можешь! Просто представь себе Драко. Закрой глаза и представь его наглую, злобную физиономию. Ничто внутри не шевельнется», – шепнуло ей что-то глубоко внутри. Гермиона, склонная доверять своему природному чутью, решила, что этот таинственный голос прав. Она покорно закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, стараясь сосредоточиться на Драко. Образ сильного, такого знакомого мужчины всплыл в разуме грязнокровки, заменяя собой прочие мысли.
От камина исходило приятное тепло. В мягком кресле было так удобно и хорошо, что Гермиона смогла забыть обо всех своих заботах, оставшись наедине с воображаемым хозяином. В разуме так четко отражались все его самые мелкие черты, подмеченные
Но кто же он тогда? Гермиона крепко сжала пальцы в кулак, плотнее закрыла глаза, стараясь сосредоточиться лишь на плохих воспоминаниях о Драко. Ей безумно хотелось вновь питать к нему лишь жгучую неприязнь, хотелось ненавидеть этого проклятого аристократа, хотелось всей душей желать ему самой страшной смерти…
Но теперь, теперь, когда все идет так хорошо, Гермиона не уверена, сможет ли она позволить Драко умереть в день выполнения зловещего плана освобождения. Погибнуть под завалом, погибнуть на этой ужасной пугающей земле, на территории Темного Лорда! Что может быть хуже подобной участи, что может быть хуже погребения в землях монстра? Хотя, впрочем… Малфою, как верному слуге нового режима, наверное, даже польстит место его упокоения.
Гермиона старалась отмахнуться от этой мысли, от сожаления о еще не сделанных поступках, сейчас ей хотелось лишь вспомнить Драко таким, каким он и является… Жестоким, черствым, злым… Образ длинноволосого, холодного аристократа очутился напротив «обновленного» Драко. Словно два разных человека, два Малфоя глядели друг на друга, не признавая своего сходства. Странно, что и Гермиона сейчас видела в них только различия.
Один из них – ужасно холодный и черствый, напрочь лишенный жалости человек, желающий лишь подчиняться Темному Лорду да подчинять его врагов. Второй же – нежный и заботливый, приятный молодой человек, временами пугающий и притягивающий Гермиону одновременно. Это он! Это ее Драко… Голова пошла кругом. «Что значит: твой Драко?» – спросила она сама себя, не веря собственным мыслям. «Он же не может быть твоим, Гермиона… А вот ты – можешь быть его… Рабыней. Ты – рабыня, Гермиона».
Образ «плохого» Драко пропал, оставив Гермиону наедине с «хорошим» Драко. Слизеринец приветливо улыбался, тепло глядя на гриффиндорку. Его прекрасное тело предстало перед Гермионой в своей нагой красоте, будоража воспаленную фантазию девушки. Гермиона не могла разомкнуть глаз и вновь оказаться в объятьях комнаты, не могла прервать это ненастоящее, выдуманное свидание с Драко. Она закусила губу, глядя на обнаженного юношу.
Драко, заметив смущение девушки, лишь улыбнулся своей очаровательной улыбкой и закинул обе свои сильные руки за голову, медленно приближаясь к раскрасневшейся грязнокровке. Гермиона оказалась лежащей на своей кровати, в своих же уютных фантазиях. Малфой все так же приближался к Гермионе, медленно, словно свирепый хищник, готовый броситься на загнанную жертву в любую минуту. Во рту у Гермионы пересохло от жара, вспыхнувшего внутри грязнокровки. Сердце билось так быстро, что, казалось бы, вот-вот начнет стучать прямо по ребрам. Волна холодного, дикого желания прокатилась по телу Гермионы. Хотелось поскорее закончить эту сладостную пытку томления и приступить к желанному действу.
Тонкие руки девушки сами взметнулись вверх, умоляя воображаемого Драко приласкать свою рабыню. «Боже, что я делаю? Зачем ты… Зачем залез мне в голову, Драко?» – думала Гермиона, проклиная собственную слабость. Постыдную слабость, вызванную диким, животным желанием, таким непривычным и неестественным… Неправильным желанием рабыни.
Жар от камина не мог сравниться с тем теплом, что томилось в груди Гермионы. Сидя в своем удобном красном кресле, она опустила тоненькую ручку вниз, легонько провела пальчиками по своим нижним губам, не прекращая думать о Драко. Дрожь пробежала по телу, приятно щекоча нежную чувствительную кожу. «Утоли мой голод, прошу… Драко…» – шептала воображаемая грязнокровка, лежа под Драко, ощущая тепло его тела, слыша биение его сердца… Или это ее сердце? Гермиона была не в силах различить.