И ангелов полет
Шрифт:
Энтренкин долго молчала, глядя в окно, потом повернулась к Босху.
— И вы хотите сказать, что если ваш напарник один раз пощадил черного, хотя и имел возможность без осложнений убить его, то он не стал бы пытать и душить другого черного десять лет спустя?
Босх нахмурился и покачал головой:
— Нет, я не это хочу сказать. Я хочу сказать, что в тот раз я увидел, каков Фрэнки на самом деле. Из чего он сделан. Вот почему я уверен в том, что дело Харриса — жульничество. Фрэнки Шихан никогда не стал бы подбрасывать
Он подождал ее реакции, но главный инспектор молчала.
— И я не сказал, что угонщик был черный. Это не имело к делу никакого отношения. Вы сами упомянули эту деталь.
— Я сразу поняла, что именно вы опустили. Может быть, будь на месте того угонщика белый парень, вам никогда и в голову не пришло бы, как легко с ним можно разделаться.
Босх задумчиво посмотрел на нее.
— Нет, я так не думаю.
— Что ж, это не предмет для спора. Но ведь вы опустили и кое-что еще, не так ли?
— Что?
— А вот что. Несколько лет назад ваш приятель Шихан все-таки применил оружие. Помните, как он расстрелял чернокожего мужчину по имени Уилберт Доббс? Я не забыла.
— Там была совсем иная ситуация, и Фрэнки все сделал правильно. Доббс первым вытащил оружие. Тот случай расследовали, и все, департамент полиции и окружной прокурор, сочли применение оружия оправданным.
— Жюри присяжных пришло к другому выводу. Тем делом занимался Элайас, и он выиграл.
— Чушь. Вы не хуже меня знаете, что дело рассматривалось через пару месяцев после случая с Родни Кингом. Тогда в этом городе коп, подстреливший черного, не имел никаких шансов на оправдательный приговор.
— Осторожнее, детектив, вы многим рискуете, делая подобные заявления.
— Послушайте, я сказал правду. И в глубине души вы это понимаете и признаете. Объясните мне, почему так получается, что как только правда оказывается неугодной кое-кому, так некоторые сразу начинают разыгрывать расовую карту?
— Оставим это, детектив. Вы верите в своего друга, и я это ценю. Посмотрим, что будет, когда дело Майкла Харриса дойдет до суда.
Босх кивнул. Спорить не хотелось, тем более отвечать на необоснованные обвинения.
— Что еще вы придержали?
— Больше ничего. Просидела целый день, а отложила только одну папку. — Она устало вздохнула.
— Вы в порядке?
— Более или менее. Наверное, хорошо, что нашлась работа. По крайней мере некогда думать о том, что случилось. Но впереди еще ночь...
Босх кивнул.
— Репортеры приходили?
— Двое или трое. Они все считают, что следует ожидать беспорядков.
— А вы как думаете?
— Думаю, если убийца коп, то предсказать развитие событий невозможно. А если не коп, то обязательно найдутся такие, кто этому не поверит. Впрочем, вы и без меня знаете.
— Да.
— Есть еще кое-что, о чем вам следует знать.
— Что же?
— Я просмотрела составленный Элайасом план. Что бы вы ни говорили о Фрэнке Шихане, Говард собирался доказать невиновность Харриса.
Босх пожал плечами:
— Его ведь уже судили и признали невиновным.
— Элайас намеревался доказать его невиновность, назвав имя убийцы. То есть развеять все сомнения относительно Майкла Харриса, снять с него все подозрения.
— В материалах есть имя убийцы? — осторожно спросил Босх.
— Нет. Как я уже сказала, там есть только вступительное слово. Но намерения Элайаса совершенно ясны. Он собирался сказать присяжным, что назовет имя преступника. Вот его точные слова: «Я предъявлю вам убийцу». Элайас просто не написал, кто он. Это было бы нарушением правил драматургии. Он хотел устроить настоящий спектакль, провести присяжных по всему пути от начала до конца, достичь кульминации и только тогда объявить имя злодея.
Босх долго молчал, раздумывая над услышанным. Можно ли верить такому заявлению, и если можно, то до какой степени? Элайас играл роль шоумена и в зале суда, и за его стенами. Уличить убийцу в ходе процесса — это в духе Перри Мейсона, в реальной жизни так не бывает. Почти не бывает.
— Извините, мне, наверное, не следовало говорить вам об этом.
— Почему?
— Потому что если об этом знали другие, то мотив убийства практически ясен.
— Хотите сказать, что Элайаса застрелил настоящий убийца той маленькой девочки?
— На мой взгляд, такое вполне вероятно.
Он кивнул.
— Вы читали материалы следствия?
— Нет, времени не хватило. Я передаю их вам, потому что сторона защиты — в данном случае городская прокуратура — наверняка располагает копиями. Так что в общем-то я даю вам только то, что вы могли бы получить и без меня.
— Как быть с компьютером?
— Я просмотрела файлы. Похоже, ничего такого, чего не было бы в уже открытых документах, там нет. Ничего конфиденциального.
— Хорошо.
— Ох, чуть не забыла.
Она наклонилась к стоящему на полу ящику, достала из него пакет из плотной бумаги и, вскрыв, положила на стол.
Босх наклонился — в пакете лежали два конверта.
— Я нашла пакет в одной из папок, относящихся к делу Харриса. Посмотрите сами, потому что я не знаю, что все это может означать.
На обоих конвертах стоял адрес офиса Элайаса. Обратный отсутствовал. На обоих значился почтовый штемпель Голливуда.
Судя по дате на штемпеле, первый был отправлен пять недель назад, второй — двумя неделями позже.
— В каждый вложено по страничке. На каждой страничке несколько слов. Для меня — полная бессмыслица.
Она начала открывать первый конверт.
— Э...
— Что? — Карла Энтренкин посмотрела на Босха.
— Не знаю. Подумал об отпечатках.
— Очень жаль, но я уже притрагивалась к ним.