И будет светлым мир
Шрифт:
– Раньше штук пятьдесят, – ответил с наслаждением жуя, – а теперь, с такими возможностями ел бы не переставая.
– А то шо сало со сметаной жуть как не кошерно…
– Заповеди таки разрешают есть в гостях то шо дают, шобы хозяина не смущать. В таких случаях хорошее настроение хозяина важнее соблюдения заповеди.
– Удобно.
– Очень.
– М-да. Но насколько тебя знаю, пришёл не только вареников пожрать.
Михаил бросил короткий взгляд исподлобья на меня, на подсевшую к столу Светлану.
– Мне надо в лабораторию, – сказала она всё поняв, вошла в круг и исчезла.
Санилевич отклонился
– Насколько я понял, всё пишется? – спросил, взмахом руки охватывая комнату.
– Да, – поняв, разговор не для посторонних, я кивнул на круг. Спустя мгновенье мы стояли на дне огромного кратера, глубиной больше трёхсот метров и в диаметре около пяти километров. Над нами звёздное небо с россыпью звёзд, под ногами снег по колени.
Михаил испуганно посмотрел на меня.
– Не бойся, твои нанороботы защитят от вакуума и низких температур. Даже если сейчас в тебя врежется метеорит, ничего не почувствуешь, только спросишь где стучат. Мог бы и тарелку с собой захватить.
– А что за снег? – усмехнулся, придя в себя. – Думал, вся вода превратилась в каменный лёд.
– Ты прав, это не вода а воздух… Давай рассказывай, что такого нарыл страшного и не хочешь, чтобы другие знали…
Я с содроганием слушал рассказ Михаила. Он открыл глаза на наши слабости. Первое и главное, как и подозревал – мы слишком беспечны. Получив бессмертие, многие посчитали, получили всё. Проведённый анализ научных открытий и свершений, сделанных со времён катастрофы, он разбил на две группы – до достижения бессмертия и после. Учёл множество факторов: расширение возможностей мозга, увеличенные возможностей компьютеров, степень благосостояния и прочая, прочая. Получилась неутешительная картина, даже стало немного стыдно. Я так расхваливал наше общество, мол, оно полностью из гениальных учёных. Но как не прискорбно факт по лицу, наука двигалась усиленными темпами до достижения бессмертия, потом пошёл незаметный, но всё ускоряющийся спад.
Совет, и я в том числе, прошляпили обычную, но кажущуюся невозможной в среде учёных мысль «ничего страшного, подумаешь, не получилось – как ни будь потом получится, впереди же вечность» вот это откладывание на потом и сыграло с нами злую шутку.
Я со злости топнул, земля задрожала, сейсмографы засекут в этом направлении землетрясение силой в три – четыре балла.
– И что теперь делать? – спросил я.
– А ничего не делать, – спокойно ответил Санилевич.
Я удивлённо уставился на него.
– Помнишь Святое Писание? – спросил он.
– Наизусть, могу пересказать.
– Не надо, – Михаил выставил перед собой руки. – Верю. Вспомни «Откровение 7,4»
– «И слышал я число запечатлённых, было сто сорок четыре тысячи из всех сынов Израилевых», – процитировал я. – И что?
– Не понимаешь?
– Нет.
– Естественный отбор не прекратился…,
– Знаю…,
– Не перебивай. За последние два дня я перелопатил и изучил всевозможные вероучения. Их оказалось не так уж и много, всего три тысячи восемьсот с копейками. Но во всех без исключения, говорится о небольшом количестве избранных, которые постигнут царство божье. Мудрецы, те еще прагматики, понимали, естественный отбор не прекратится, просто обычные банальные слова облекли в поэтические формы. Сам ведь знаешь, как это
– Опять же, что делать?
Михаил развёл руками.
– Работать как и раньше работали. Но лучше направить больше сил не на создание новой религии или вероучения, а на новую трактовку старых, – он задумался, подвигал бровями. – Нет, религии нафиг, сосредотачиваемся на моей последней работе. Сейчас главное выиграть время для твоего проекта, не дать тайным захватить души людей в свои руки, и укрепить сердца для борьбы с пришельцами. Если у тебя получится, потом всё будет неважно… начнутся более серьёзные проблемы.
– А если не получится? – спросил я.
Санилевич внимательно посмотрел на меня.
– Сам знаешь, с пришельцами скорее всего справимся, хоть и с большими потерями но справимся, у нас все ресурсы планеты. В крайнем случае попросту сбежим. Об этом уже говорили. Если справимся, то рано или поздно вернём Землю к Солнцу. Потом на пике достижений, радости победы и остроты от переживаний прожитого, и горечи поражений попытаемся создать новое. Сейчас нет, ничего не получится, слишком у человечества большое самомнение.
– А когда победим, самомнение вырастет до заоблачных высот, – возразил я. – Вы с Кальченко меня убеждали, человечество эгоистично, представь какую подпитку получит эго, пройдя все трудности.
– Да, но оно будет совсем другое, воспитанное в тяжелой и кровопролитной борьбе. Многие из бессмертных погибнут, оставшиеся, возможно, будут думать иначе. Поймут где и в чём ошибались, и тут мы подкатим с новым, указывая путь, как не допускать впредь таких ошибок.
Я задумался. Велик риск, велик. Но когда человечество не рисковало? Всё существование сплошной и непрекращающийся риск, но чем большим рисковали, тем больше выигрывали. Как говориться, что посмеешь то и пожнёшь.
Сейчас на кону не только вопрос благополучного будущего, на кону само существование. Да мы достигли многого, ещё большего достигнем в ближайшем будущем. Но уже двигаемся по инерции, активная фаза ускорения прогресса, вызванная угрозой и необходимостью борьбы за выживание, закончилась. Достижение бессмертия сыграло роль неожиданного и нежелательного тормоза, и инерция всё меньше и меньше. Санилевич прав, надо эту волну использовать, если не перейдём на высший уровень существования, то останемся здесь и сейчас.
Да, не спорю за вечность много чего можно придумать, но практика показывает, благополучное общество не работает над продвижением вверх и вперёд, а укрепляет своё благополучие. Такой путь чреват, вселенная полна опасностей, которые нам не по зубам, особенно в этих телах.
Но в душе шевелилось гадкое чувство несогласия, что-то здесь не так. Почему человечество делает рывки вперёд только во времена страданий. Может есть другой путь, и развиваться и не страдать…
Глава 8