Шрифт:
Владимир Свержин.
И был день, и была пища...
Творить жизнь - и значит творить беспокойство.
Бернард Шоу.
Мелкая серая пичуга весело раскачивалась на тонкой ветке у него над головой, оглашая заросли заливистыми трелями. Тень листвы скользила по его лбу, то предоставляя светилу щекотать глаза, то вновь укрывая лицо от назойливого вторжения. "Как мудро все же устроен мир, - не поднимая век, думал он, - эта птица, эта зелень, это журчание ручья неподалеку... И она... Это надо же, я и подумать не мог, что такое можно сделать из моего собственного ребра! Впрочем, та, что
Его ленивые размышления были прерваны навязчивым, ещё более навязчивым, чем полуденная дрема, жужжанием. Мелкое крылатое существо опустилось на щеку и, быстро суча лапками, начало двигаться к носу. Он поморщился и лениво отмахнулся. Существо взлетело, недовольно жужжа, и начало описывать круги над головой. "И все же мудрость Его порой для меня темна. Вот, скажем, эта тварь, зачем она нужна? Как, кстати мы её вчера назвали?
– он напрягся, пытаясь вспомнить.
– Нет, не помню. Вон тот рыжий, с гривой - лев. Тот большой, серый, у которого клыки вперед торчат - слон. Птаха над головой - соловей... Как же мы обозвали эту жужжащую мелочь? Нет, не вспомню... Надо бы спросить у Евы". Он ещё раз взмахнул в воздухе рукой, отгоняя виновницу своего пробуждения и сел, ища глазами спутницу жизни.
Она стояла у дерева, увешанного ярко-красными плодами. Огромный питон, обвившись вокруг ствола, положил голову в развилку ветвей и, посверкивая опаловыми глазами, что-то бойко вещал удивленно слушавшей его девушке. "Гм... А вчера вроде змеи не разговаривали." Он поднялся и сделал шаг, направляясь к ней. В этот самый миг змей раскрыл пасть и, сорвав с ветки яркий плод, мягко опустился к её рукам.
– В конце концов, - с ласковым напором произнес искуситель, роняя красный шар в ладони своей собеседницы, - ты могла и не знать, с какого дерева этот плод. Здесь похожих много. Ты просто приняла подарок. А что может быть приятнее Ему, чем искренняя благодарность за искренний подарок? Ведь Он сам подарил вам весь этот сад со всем, что в нем живет и произрастает. Если бы не желал Он дарить вам Древо, то разве бы росло оно тут?
Завороженная звучанием змеиного голоса, она поднесла подарок к губам и...
– А ты, Адам?
– Змий повернул узкую голову к приближающемуся мужчине.
– Видишь, она откусила, и ничегошеньки не произошло. Разве стала она от этого чем-то хуже?
Адам с сомнением посмотрел на скривившееся лицо девушки.
– Откуси, - продолжал змей, покачиваясь на ветке, - и ты узнаешь тако-ое...
– Не хочу, - мотнул головой мужчина, ещё раз взглянув на сведенные оскоминой скулы Евы, - он кислый.
– Зато ты будешь знать, что есть Добро и что есть Зло...
– Отстань, - Адам зевнул и с хрустом потянулся, демонстрируя обитателям райского сада великолепный образчик мощного телосложения.
– Вот эта груша с Древа бессмертия, - он сорвал налитый соком плод и с удовольствием вонзил в него зубы, - она сладкая. А это сам ешь, если хочешь.
– Но зачем тебе бессмертие в райском саду?! Ты ведь и так никогда не умрешь. А вот новое знание, что может быть ценнее этого? Только надкуси! Ты даже не подозреваешь, от чего отказываешься.
– Я же сказал, не буду я кусать его, он кислый!
– От сладкого зубы портятся.
– Отстань, я тебе говорю!
– раздраженно кинул он.
– Только попробуй...
– Тебе же человеческим языком было сказано, отстань!
– Адам с яростью вырвал надкушенный плод из рук обомлевшей подруги, и что есть сил запустил его в голову настырного искусителя.
– Гад ползучий!
Метательный снаряд звонко щелкнул питона по голове, заставляя подернуться туманной поволокой глаза и обмякнуть кольца, обвивавшим древесный ствол.
Со сдавленным шипением Змий обвалился наземь и исчез в густой траве.
– Ах, я нагая!
– словно приходя в себя после сна, воскликнула Ева, прикрывая руками то одну, то другую соблазнительную выпуклость, и бросаясь со всех ног к ближайшим кустам.
– Не смотри на меня!
– закричала она, не поворачивая головы.
– Я нагая!
– Ну?!
– не сводя глаз с её мелькающих ягодиц и стройных ног, удивленно воскликнул Адам.
"Как все же складно сотворил её Господь" - крутилось у него в голове при созерцании смуглого гибкого тела. Из кустов доносилось шуршание, вроде того, какое бывает, когда лиса роет нору. Пожав плечами, Адам принялся доедать грушу бессмертия, стараясь не упустить ни капли сладкого сока.
Ева опасливо выглянула из кустов и, видя, что взор мужчины блуждает где-то в неопределенном далеке, вновь появилась на поляне. Ее грудь и бедра украшали наскоро сплетенные венки из листьев и цветов.
– Красиво, - подумав некоторое время, произнес Адам, не спуская оценивающего взгляда с девушки.
– Цветы тебе очень к лицу.
– Ты, кстати, тоже наг, - словно пропуская мимо ушей его слова, изрекла новоиспеченная скромница.
– И что это значит?
– Надень что-нибудь!
– возмутилась она, протягивая Адаму лист лопуха.
– Ты наг!
– А так?
– мужчина принял из её маленькой ручки огромный зеленый лист и водрузил его на макушку.
– Так не наг?
– Создатель, и что ты думаешь делать дальше?
– потирая хвостом огромную шишку на голове, почтительно произнес Змий.
– Для начала я думаю покарать тебя. Где же твое хваленое красноречие, где твоя обходительность, сам себя подери!
– Но Вседержитель, обходительность действует в основном на женщин, мужчине же ближе логика, хоть он об этом и не знает. А логика подсказывает, что сладкое вкуснее кислого. Вот если бы плод познания Добра и Зла был сладок...
– Что ты несешь? Слушать противно. Как подобный плод может быть сладок?! Это же не бессмертие какое-нибудь, а зна-ни-е. В многознании много печали; умножающий знание умножает скорбь. Кстати, хорошо сказано, надо будет где-нибудь использовать. В общем, отправляйся обратно, и чтоб к исходу дня...
– О, Отец Всего, простите, что я вас перебиваю, но если сейчас я вернусь к Адаму, то боюсь, что больше уже никогода не вернусь к вам. На этот раз он точно вытрясет из меня естество. А ведь нехорошо получится, если вдруг выяснится, кто я есть на самом деле.