И быть подлецом
Шрифт:
Должен признать, что это замечание не совсем справедливо, поскольку в понедельник мы занимались в основном делами, связанными с убийством Орчарда. Казалось, что Вулф считает важным поговорить с этими двумя подписчиками. Поэтому вместо того, чтобы воспользоваться услугами телефона, я поехал за ними сам. Благодаря моим усилиям, один из них дожидался Вулфа в кабинете в одиннадцать часов утра. Это был помощник управляющего в крупной компании по производству кафеля. Вулф провёл с ним меньше четверти часа, принимая во внимание, конечно, что полицейские занимались им гораздо дольше и проверили его показания. Он долгие годы играл на скачках. Год назад в феврале он узнал, что появилось ежедневное издание «Ипподром» и он подписался, хотя десять долларов в неделю составляли шестую часть его зарплаты. Он получал его в течение девяти недель, а затем прервал подписку. С него хватило.
Немного иначе обстояло дело со вторым подписчиком. Мари Леконн владела шикарным косметическим кабинетом на Мэдисон-авеню. Она не приняла бы моего приглашения, если бы не решила, что Вулф связан с полицией, хотя я прямо об этом ей не говорил. В тот вечер она провела с нами больше двух часов, хотя после этого визита не выяснилось ничего значительного. Она подписалась на «Ипподром» в августе, семь месяцев назад, и оставалась подписчицей до дня смерти Орчарда. До этой подписки она практически не играла на скачках — мы так и не поняли, что значило «практически не играла». Однако, подписавшись на «Ипподром», она стала часто играть на скачках, но отказалась сообщить нам, где, через кого и на какие суммы ставила. Вулф, зная, что время от времени я могу рискнуть пятёркой, намекнул мне, чтобы я поговорил с ней о подходящих темах, например о лошадях или жокеях. Она отказалась поддержать этот разговор. Вообще она прекрасно контролировала себя. Нервы сдали у неё лишь один раз, когда Вулф загнал её в угол, потребовав объяснений, почему она подписалась на такое дорогое издание. Это привело её в раздражение, а поскольку женщина в гневе — это то, что может до смерти напугать Вулфа, он быстро сдался.
Он продолжал допрос, заходил с различных сторон, но всё, что мы в конце концов узнали, — это то, что она подписывалась на «Ипподром» не для того, чтобы лучше разобраться в шансах пони. Она извивалась как уж, и Вулф не продвинулся дальше полицейских.
Я предложил Вулфу:
— Мы могли бы попросить Сола разузнать о ней у людей её круга.
Вулф фыркнул:
— Кремер наверняка попытался сделать это, и в любом случае из неё придётся вытягивать всё дюйм за дюймом. От объявления результаты должны появиться быстрее.
Результаты действительно дали о себе знать, но не совсем те, которых мы ожидали. В газеты, вышедшие в понедельник, объявление не успело попасть, так что впервые оно появилось утром во вторник. Разглядывая его, я пришёл к выводу, что, несмотря на небольшие размеры, оно привлекает внимание. После завтрака, который мы всегда едим вместе с Фрицем на кухне, в то время как Вулфу еда приносится в его комнату на подносе, я разобрал утреннюю почту и вышел поразмять ноги. Я подумал, что могу прогуляться в направлении «Геральд трибюн». Конечно, так быстро я ничего не ожидал, но вреда от визита в редакцию не было, поэтому я так и сделал. Меня ждала телеграмма. Я вскрыл её и прочитал:
«Позвоните в Мидленд по телефону 5-3-7-8-4. Оставьте записку для Дункана с назначением места и времени встречи».
Я подошёл к телефонной будке и бросил в щёлку автомата двадцать пять центов с идеей позвонить Кремеру, чтобы узнать, кому принадлежит этот номер в Мидленде, но затем передумал. Если случится так, что эта телеграмма наведёт нас на горячий след, мы не хотели бы вмешательства полиции, по крайней мере я не хотел. Тем не менее я решил, что надо использовать монетку, и набрал другой номер. Ответил Фриц, и я попросил его соединить меня с оранжереей.
— Да, Арчи, — раздался раздражённый голос Вулфа.
Насколько я знал его расписание, он сидел сейчас на скамеечке и пересаживал цветы в горшках. Он ненавидит, когда его прерывают за этим занятием. Я рассказал ему о телеграмме.
— Прекрасно. Позвони по этому номеру. Договорись о встрече на одиннадцать или позже.
Я вернулся домой, сел за свой стол, позвонил в Мидленд и спросил мистера Дункана. Конечно, это могли быть и миссис и мисс, но после общения с Мари Леконн я предпочёл бы иметь дело с мужчиной. Сердитый голос с акцентом сказал, что мистера Дункана нет, и спросил, что ему передать.
— Скоро ли он вернётся?
— Не знаю. Вы можете всё передать ему через меня.
Я попросил сказать, что мистера Дункана ждут в конторе Ниро Вулфа с одиннадцати часов.
Он не явился. Как обычно, ровно в одиннадцать Вулф спустился на лифте, взгромоздился на свой трон, попросил пива и начал раскладывать карточки растений, которые принёс сверху. Я заставил подписать его пару чеков и стал помогать с карточками. В половине двенадцатого я спросил, не стоит ли позвонить в Мидленд, чтобы узнать, получил ли Дункан моё послание, но Вулф сказал, что мы подождём до полудня.
Зазвонил телефон. Я подошёл к своему столу и снял трубку.
— Контора Ниро Вулфа. Говорит Гудвин.
— Мне передали послание, которое вы оставили мистеру Дункану. Я хотел бы поговорить с мистером Вулфом.
Я прикрыл трубку рукой и сказал Вулфу:
— Он назвался Дунканом, но я уже слышал этот голос. Не могу сказать, что он мне знаком, но где-то я его уже слышал, клянусь Богом. Может, вы тоже слышали его.
Вулф поднял свою трубку:
— Да, мистер Дункан. Говорит Ниро Вулф.
— Как ваши дела? — спросил голос.
— Хорошо, благодарю вас. Я вас знаю, сэр?
— Не знаю. Я хочу сказать, что не знаю, узнаете ли вы меня, увидев, потому что не уверен, насколько далеко будет простираться ваше глупое, назойливое любопытство. Но мы раньше разговаривали с вами по телефону.
— Да?
— Да. Дважды. 9 июня 1943 года я позвонил вам, чтобы дать один совет касательно работы, которую вы выполняли для генерала Карпентера. 16 января 1946 года я позвонил, чтобы посоветовать вам ограничить свои усилия, когда вы действовали от имени миссис Тремонд.
— Да, я помню.
Я тоже помнил. Про себя я отметил, что не узнал голос по первым шести словам, к тому же прошло больше двух лет с тех пор, как я его слышал: жёсткий, медленно и точно произносящий слова и холодный, как труп недельной давности.
Голос продолжал:
— Мне было приятно увидеть, что вы сделали, как я предлагал. Это показало…
— Я ограничил свои усилия, потому что для завершения работы, на которую меня наняли, не требовалось их увеличивать, а не потому что вы это предложили, мистер Зек. — Голос Вулфа был столь же холоден.