И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Ко времени появления у угров Аюба с арсиями вернулись их гонцы, разосланные уже давно в поисках новых земель. Посланцы рассказали, что, если кочевать на заход солнца и перевалить горбы, попадёшь в те места благодатные, где зимы мягкие, леса умеренные, всё больше сосновые, река полноводная и травы луговые сочные.
Собрались угрские князья, совет держали и на одном сошлись: подаваться за горы — уж больно красно описывали гонцы ту землю.
Начали угры готовиться к переселению, выдвигаться вежами к Днепру, выискивая переправу. Угрские князья в окружении старейшин родов подъезжали к берегу, подолгу всматривались в противоположную сторону реки и разъезжались, оставляя в неведении русские дозоры.
А на Руси слухи тревожные.
— Угры объявились! Угры на Русь идут! — кричали голосистые бирючи на торгу и площадях Киева.
И волновался народ: что за время такое, отовсюду враги грозят!
Нет Руси покоя!
— От одной напасти отбились, другая наваливается, — говорил Олег боярам. — Чего взалкали угры? Вятичи уведомляют, всем народом стронулись, от мала до велика. Ни одной вежи не осталось. Пусто в краю, где жили угры.
— Ужли новых земель ищут? — нахмурился Ратибор.
— По всему так, — поддакнул Никифор. — Не наши ли земли им приглянулись?
— Как знать!
— Не поспеют новгородцы, ежели угры к нам идут, — сказал Ратибор.
Боярин Путша покачал головой:
— Эко озадачили. Надобно полянам и древлянам сызнова кланяться да дреговичам с радимичами. А может, не к нам угры путь взяли? Кабы так! Однако без подмоги не обойтись.
Олег махнул рукой:
— Всё так, да покуда подмоги дождёмся, угры тараном в ворота ударят.
И пригладил вислые усы.
Воевода Никифор согласился с князем:
— Угры не печенеги, тем паче всем народом тронулись.
— В том и опасность, — продолжил Олег, — печенег пограбил и в Дикую степь умчался, а коли угры землю ищут, то быть борьбе не на жизнь, а на смерть. — Помолчал, потом спросил: — Каков ваш совет будет?
Первым подал голос Ратибор:
— Дождёмся недругов на переправе.
— Ты, Ратибор, мои мысли высказал, — согласился с ним Никифор. — Оставим в городе ополченцев, а дружинами путь уграм перекроем, как хазарам в прошлом разе.
Бояре поддакнули воеводам.
Олег с ними согласился.
— Но дондеже усилим, воеводы, дозоры, и как обнаружим, где угры начали переправу, там и встанем дружинами. А на всяк случай засадный полк придержим: вдруг да угры ещё где объявятся. Теперь же выведем полки из города, изготовимся...
И открылись все киевские ворота, выпустив сначала конные полки. Ехали сотня за сотней, по трое в ряд, поблескивая броней, в шлемах островерхих. Покачивался лес копий. А следом вышла пешая рать, оградилась щитами, копья выставила.
Грозная сила встала у Днепра.
К киевскому перевозу в начале дня подъехали всадники в дорогих одеждах, спешились. Один, голосистый, приложив ладони ко рту рупором, закричал по-русски:
— Эге-ей, лодку гони! Ло-од-ку-у!
На правом берегу перевозчик Прокша только-только за обед принялся, поднялся нехотя. А ему кричали сердито:
— Поспешай, смерд, князь Савв к князю Олегу!
— Что угру от князя киевского понадобилось? — буркнул Прокша, выгребая к другому берегу.
Оставив коней и всех всадников на левом берегу, князь и толмач сели в лодку. Перевозчик налёг на вёсла. Лодку слегка сносило, и Прокша направлял её чуть выше течения, а сам краем глаза рассматривал угрского князя. Был тот седой, с бритым лицом и усами, как у князя Олега. На Савве кафтан короткополый зелёного бархата, такие же штаны, вправленные в мягкие сафьяновые сапоги, а на голове шапочка, отделанная мехом куницы.
Насупив мохнатые брови, угр смотрел то на воду, то на город. Едва лодка зашуршала днищем о песок, выскочил на берег. Следом выбрался толмач. Дозорные уже уведомили Олега, и на берегу угров встретил Путша.
— Князь Савв приехал к киевскому князю, — сказал толмач боярину.
— Коли князь Савв к нашему князю, то в таком разе идите за мной.
И Путша повёл угров на Гору. На Красном крыльце стоял Олег. Сказал, раскинув руки:
— Мы угрскому князю рады.
И тут же позвал Савва с толмачом к столу.
Принял посол чашу с вином, поднял. Заговорил, а толмач едва успевал переводить:
— Князь Олег, угры с миром пришли в землю русов. Мы всем народом за горбы идём и просим пропустить нас через владения Киева. А ещё просим дать нам в прожитье хлеба и мёда, да ещё вина. А когда ты, князь, либо люди твои у нас окажетесь и в чём нужду иметь будете, нам надлежит оделить вас, о чём попросите.
Замолк толмач, а Олег вино пригубил. Потом ответную речь держал:
— Вы, угры, к нам с добром, и мы с вами в дружбе жили. У нас недруги, как и у вас, хазары. Мы дадим вам всё, чего надобно в дальнюю дорогу, и ещё поможем на переправе. А ряд наш, князь Савв, за этим столом дружбою скрепим. Вон и бояре киевские пожаловали.
Пенился Днепр, и мутными становились его воды. За ночь не всегда река успевала очиститься, а днём всё начиналось заново.
Неделю ниже Киева с утра и до темна Днепр пересекали ладьи и насады: перевозили кибитки и вежи угров. Воины переправлялись на бычьих пузырях, плотиках из воловьих шкур, набитых сеном. Вплавь перегоняли скот и табуны, а когда ни одного угра не осталось на левом берегу, русы разожгли костры, принялись варить похлёбку в огромных котлах, жарить на вертелах мясо и рыбу, запекать птицу. Из Киева привезли бочки с хмельным мёдом и вином. Добрый пир решили устроить русы уграм. К вечеру киевляне с уграми сидели плечом к плечу, пили, провозглашали здравицы, просили у Перуна спокойной дороги для угров.
На холме на разбросанных попонах расселись киевские старейшины с угрскими князьями. Сидели тесно, а между ними Олег с Саввом.
И сказал князь угров:
— Мы не будем с вами, русы, соседями, но унесём с собой о вас доброе чувство.
— Речь твоя, князь, от разума, и пусть он не покидает нас, — ответил Олег.
Сидели князья и старейшины, но не было меж них на пиру ни Ратибора, ни Никифора. Накануне Олег наказал им:
— Ряд рядом, но будьте наготове, воеводы: ну как угры на коварство осмелятся, хоть я в то не верю... Гости и хозяева пировали всю ночь. Высоко к звёздам роем взлетали искры, и разносились по всему Приднепровью песни. Их пели угры и русы, вели весёлые разговоры.