И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
В памяти Олега отец остался бесстрашным воином. Он плавал на драккаре, которым командовал Рюрик. Рюрик пообещал Олегу взять его с собой в плавание и побывать там, на берегах Фландрии [30] , где погиб отец...
Рюрик сдержал слово. В тринадцать лет Олег уже ходил с ним в набеги на прибрежные поселения франков. Викинги были беспощадны. Они разоряли и жгли городки, нагоняя ужас на приморских жителей, и те молились своим богам, просили: «Избавь нас, боже, от ярости норманнов!»
30
Фландрия —
Однажды, когда драккар пристал к берегу, Рюрик сказал Олегу: «Смотри, воин, здесь был бой, в котором Вотан взял твоего отца. На этом месте мы справили по нему хорошую тризну и кровью врагов щедро полили землю...»
Как и все викинги, Олег был жесток и не знал жалости, но однажды на острове англов, шагая по горящему городку, где на улицах лежали убитые, он увидел молодую женщину. Она жалась к стене, и лицо её молило о пощаде. Олег не стал убивать женщину, он поманил её, и она поплелась за ним, как собака. Олег привёз Лауру в Упландию, и она жила в его доме, но детей у неё так и не было. Олег винил в том Лауру, и, когда Рюрик повёл викингов на Русь, она осталась в Упландии.
Теперь, когда минуло несколько лет, Олег убедился: нет вины на Лауре. Сколько было у него наложниц — и ни одна не имела ребёнка. Олег изгонял этих женщин, брал других, но всё оставалось по-прежнему...
От Перыня до Новгорода край тёмный, лесистый, с топями болотистыми, берега местами обрывистые, Ильменем-озером изрезанные на малые заливы. И хотя это не фиорды, но Олег любил наезжать сюда в гости к словенскому князю Юрию. Его владение на самом берегу. По теплу Олег с Юрием и смердами заводили в Ильмень сети, вытаскивали огромных рыбин, охотились по лесам, а зимой поднимали медведей, брали их на рогатины.
Кривой Юрий коренаст, широк в кости, борода и волосы сединой тронуты, а на истекшем глазу кожаная повязка. Окривел Юрий от кривичской стрелы ещё в молодые годы. Юрий — воевода надёжный, товарищ верный, и Олег решил: коли придётся Новгород оставлять, то только на князя Юрия.
У Юрия подолгу живёт малолетний Игорь. Того захотел Олег. У князя сын Игорю ровесник, здесь славянские обычаи, и они, по мысли Олега, должны влиять на княжича, будущего князя славянского государства. Игорь обязан понять законы славян, их образ жизни...
Близилась зима, срывался первый снег, и по утрам мучная изморозь покрывала землю. Трава сделалась хрупкой, звонкой. Ильмень хотя ещё и не остановился, но по мрачной воде поплыла редкая шуга. Заунывно пели ветры, раскачивая вершины деревьев. Ночи стали утомительно долгими и тоскливыми — самое время леших и домовых. Люд просил: «Чур меня!»
По первопутку приехал Олег к Юрию на пироги с брусникой. Во владении князя стряпухи отменные, пироги пекли пышные, духовитые, на все хоромы пахли.
С дороги выпили Олег с Юрием медовухи, закусили грибами солёными. Грузди на зубах похрустывали. Побаловались рыбой в тесте. Вошла хозяйка — круглолицая, румяная, сама, как пирог, сдобная, — поклонилась, поднесла Олегу чашу с вином, но прежде поцеловала гостя.
— Сладка хозяйка, слаще мёда, — улыбнулся Олег.
Тут стряпухи пироги горячие внесли, на стол выставили. Конунг руками развёл:
— Ну, кудесницы!
Прищурился хитро:
— А скажите, хозяйка и хозяин, отчего дочь от меня скрываете?
Княгиня промолчала, а Юрий повязку поправил:
— Не суди. Ты норманн, а варяги к нам всегда с мечом приходили, и нашим женщинам от них одно зло.
— Разве ты не убедился, что Рюрик и я явились на Русь не с разбоем?
Юрий помолчал, уставившись в столешницу. Наконец ответил:
— Перун вручил вам землю славян, и оттого мы с тобой, Олег, заодно.
После обеда Олег собрался уезжать. В длинном корзне чёрного сукна, подбитом мехом и отороченном соболями, стянутом на правом плече серебряной застёжкой, в бобровой круглой шапке Олег вышел во двор. Юрий провожал его до ворот. Гридень подвёл коня, помог поставить ногу в стремя. Разобрав поводья, Олег сказал то ли в шутку, то ли всерьёз:
— Ты, князь, Ладу от меня не прячь, о её красоте наслышан. Вдругорядь приеду, покажи — не обижу.
Говоря, что с ним осталось мало викингов, Олег не забывал: сто поклявшихся на оружии норманнов — это большая сила с железной дисциплиной в бою. Они покоряли города. Расчётливые и хладнокровные норманны умели воевать и торговать. Их закованные в железо отряды высаживались на берег, и воинственные крики обращали в бегство превосходящего числом противника. Викинги разоряли поселения, брали добычу и, погрузившись на драккары, налегали на вёсла. Поставив паруса, норманны снова отправлялись в путь. И горе было тем, кто пытался оказать им сопротивление.
Таковы были варяги-воины, варяги — гости торговые.
В холодных водах Севера они охотились на стада кашалотов и тюленей. Из крепкой кожи кита шили обувь, салом освещали жилища, а белый чистый жир кашалотов продавали восточным купцам. На Востоке из него делали благовония. Потом восточные гости привозили духмяные масла в Киев и Новгород, к варягам и в иные государства.
Завьюжило.
Щедро засыпала метелица бревенчатый город, толстым слоем лёг снег на четырёхскатные крыши купеческих хором, двускатные — домишек ремесленного люда, соломенные кровли бедноты, в шапки одел сторожевые башни.
Ратибор вышел из хором, посмотрел, как дворня дорожки расчищает. А за воротами сугробы по колено. Одно спасение — высокие вытяжные сапоги из лошадиной кожи. Мороз забирал. Снег под ногами весело поскрипывал, приговаривал: «Зима пришла!» Дым над Новгородом столбами в высокое небо упирался.
Едва Ратибор к Детинцу повернул, навстречу ярл Вукол идёт. На безбородом лице ухмылка:
— Ратибору известно, что драккар Гарда врос в лёд у киевского берега?
— А то мне ни к чему, — оглаживая холёную бороду, ответил воевода. — Ты о том конунгу скажи.