И дай умереть другим
Шрифт:
И скорей всего, он был прав.
Часть вторая.
ПЕРВЫЙ ТАЙМ
«В Копенгагене команду нашу поселили в небольшом отеле „Абсалон“. Утром, часам к восьми, сделав зарядку в ближайшем парке, мы вернулись в отель и сразу же, еще в спортивных костюмах, позавтракали, восхищаясь обилием датских бутербродов, джемов, кофе и сливок. Шведского стола – минут через пятнадцать – как не бывало. Пополудни разразился скандал. Оказывается, 16 игроков нашей команды съели завтрак, приготовленный на 90 человек, проживавших в отеле. Принимающая сторона долго не могла рассчитаться за легкий завтрак футболистов».
Александр Ткаченко, «Футболь!»
ТУРЕЦКИЙ
– Мужчина, вы не стеклянный.
Турецкий обернулся. За длиннющим полупустым столом в гордом одиночестве посиживала странная дама и потыкивала его вилкой пониже спины. Очевидно, у нее был такой способ знакомства, поскольку наблюдать за феерией, разворачивающейся в зале ресторана «Прага», он ей совершенно не мешал.
А по залу носилась юная звезда эстрады в огромных спортивных трусах, бутсах и маленьком-маленьком топике и пела о несчастной заплаканной девочке Тане, которая уронила в речку мячик. И как бы в подтверждение того, что надувные предметы и в наше тяжелое время все еще обладают положительной плавучестью, звезда таскала между столами совершенно гипертрофированный футбольный мяч и пикантно оттопыривала зад, провоцируя зрителей.
– Может, присядете все-таки?
Турецкий присел, хотя мог бы повернуться и уйти, или продолжать стоять, или присоединиться к спонтанно зародившемуся хороводу, в котором солидные вроде бы дяди вприпрыжку носились по залу, мог бы вообще сюда не приходить. После напряженного рабочего дня мог бы вернуться в теплое лоно семьи или, что еще лучше, посидеть с хорошим человеком за бутылочкой коньяку, тоже неплохого. Но раз уж оказался в этом содоме, почему бы и не присесть. А все потому, что поддался на уговоры этого самого хорошего человека. Пойдем да пойдем, совместим приятное с полезным… коньячок, девочки, расслабимся, оттянемся…
Однако расслаблялся, оттягивался и совмещал приятное с полезным только инициатор этого похода Вячеслав Иванович Грязнов, увязший в поисках Рыбака настолько, что создавалось впечатление, будто ему доставляет удовольствие сам процесс. Еще бы: трется с футбольными знаменитостями вроде и по делу, а с каждым в обнимочку, с каждым на брудершафт, только лучшего друга бросил, как говорится, на произвол судьбы. Правда, Славка уверял, что здесь он не просто так, здесь он по наводке своего личного психолога с голубыми глазами, составляющего нетрадиционную ориентировку на беглого зека.
– Скучаете? – Рот дамы растянулся в хищноватой, тонкой улыбке.
Турецкий не ответил, хотя, конечно, скучал. Он вообще редко получал удовольствие от банкетов и светских раутов, и это всемосковское сборище футболоманов, футболофилов и футболомейкеров не стало исключением.
Праздновали день рождения главного тренера российской сборной Катаняна. Дата как бы и не круглая – пятьдесят два, но захотелось кому-то всенародно напомнить, что футбол-то в России еще не умер, вот и придумали как бы юбилей: Катанян – сорок пять лет с футболом и тридцать лет в сборной.
Турецкий с Грязновым приехали к концу торжественной части, тогда Турецкому еще было хорошо, зато было плохо всем остальным. Все были трезвыми и мрачными. Футболисты не пили, поглядывая на бдительных тренеров, тренеры не пили, чтобы эту бдительность не утерять, подруги и жены и тех и других не пили, поскольку не пристало дамам быть пьянее кавалеров, в результате все многочисленное разнообразие спиртного досталось малочисленной группе гостей, к футболу имеющих весьма отдаленное отношение, которые тоже пили мало, потому что не напиваться же, в конце концов, они сюда пришли.
Грязнов сразу же умчался, завидев нужных ему людей, и его пегий затылок замелькал где-то у входа в мужской туалет. Очевидно, он разумно предположил, что, чем гоняться за каждым в отдельности, гораздо мудрее устроить глобальную западню, к тому же человек, спешащий на толчок, вряд ли станет растекаться мыслью по древу, да и эмоции в такой момент уходят из-под контроля владельца.
Турецкий с некоторой брезгливостью отметил, что футбольные боссы и прочие важные чиновники, имиджа ради благосклонно относящиеся к спорту, чинно и отдельно восседали за двумя столами, составленными буквой "Г". Чиновники были деловиты, словно на работе. У них без конца звонили мобильные телефоны, и официанты даже приносили им какие-то записки или письма. Нет, справедливости ради нужно было заметить, письмо было только одно…
Наконец кто-то сказал, что для перемены настроения нужно, как в семейной жизни, переставить мебель. Стали отодвигать столы, чтобы освободить пространство для странных телодвижений, именуемых у этой публики танцами, и участь эта не миновала даже чиновников.
Затем как-то незаметно и постепенно обстановка разрядилась, контроль ослаб, и все вдруг как-то разом нажрались до чертиков, под аккомпанемент вечно юных попсюков и попсючек.
И только Турецкий бродил как неприкаянный, не зная, куда приклонить свою буйную усталую головушку, явно чужую на этом празднике жизни.
– Выпьем? – незнакомка подвинула к нему высокий фужер с водкой и большое блюдо с заветрившимися уже бутербродами.
Турецкий посмотрел на потрескавшуюся ветчину, и стало ему ее жаль. Выпили не чокаясь, как на поминках. Незнакомка-то незнакомкой, однако Турецкий не мог отвязаться от мысли, что где-то ее уже наблюдал. Впрочем, когда дело касается женщин, подобные мысли размножаются как микробы. Так или иначе, он закусил это дело упомянутой ветчиной.
– Наталья, – представилась дама.
Турецкий сообразил, что надо отреагировать.
– Никогда не мог понять, – сказал он, – как правильно пишется: «Наталья» или «Наталия»?
Дама слегка округлила глаза:
– Честно говоря, понятия не имею.
– Как же так? – вполне искренне расстроился Турецкий. – Собственное имя – и не знаете…
– Это старая фишка. Еще с Раневской была такая история.
– Сомневаюсь, – пробурчал Турецкий. – Что-то сомневаюсь, чтобы она сомневалась по поводу собственного имени. Дескать, Наталья я или Фаина?