И грянул гром, услышь крик мой…
Шрифт:
Мама взяла меня за руку и заставила подняться.
– Сядешь там, Кэсси, – сказала она и отвела к стулу возле очага, стоявшему как раз позади бабушки, которая в это время гладила нашу одежду к завтрашнему дню.
Я выглянула из-за бабушкиных широких юбок и увидела, как мама повела Стейси к своему столу. Потом вернулась за Малышом и, подхватив его, отнесла в кресло возле ее качалки. Кристофера-Джона она оставила одного за столом для занятий. После этого собрала все наши книжки и тетрадки и раздала каждому, показывая всем своим видом, что больше никаких глупостей не потерпит.
Ба
Пока Ба ждала, чтобы утюг разогрелся, мне было видно, как мама наклонилась над разложенными газетами и счищает засохшую грязь со старых папиных рабочих ботинок, набитых скомканной газетой, которые она надевала ежедневно; потом над своими собственными башмаками, чтобы и на них не осталось следов грязи и дождя. Малыш сидел рядом с ней, сосредоточенно нахмурив брови и углубившись в домашнее чтение. С тех пор как мама скрыла под наклейкой оскорбительные записи на обороте обложки и принесла хрестоматии домой, Малыш охотно принял эту книгу как необходимое орудие, которое поможет ему одолеть первый класс. Правда, гордиться ею он все равно не мог. Оторвав глаза от чтения, он заметил, что Ба как раз собирается гладить его вещи, и улыбнулся, довольный. Затем встретился взглядом со мной, и смешинки беззвучно заиграли на его лице. Я в ответ чуть не подавилась смехом, и мама тут же поглядела в мою сторону.
– Кэсси, если ты начнешь опять, я отошлю тебя заниматься на кухню, – пригрозила она.
– Нет, нет, мама, – испугалась я и, откинувшись на спинку стула, принялась за чтение.
Идти на кухню я вовсе не хотела. Огонь в печи был уже погашен, стало быть, там холодно.
В комнате снова воцарилась тишина, слышны были лишь низкий, грубоватый голос бабушки, напевавшей что-то себе под нос, потрескивание горящего орешника гикори да мелкая дробь дождя по крыше.
Вдруг три поспешных удара в боковую дверь нарушили этот уют.
Вспомнив нашу тайну, я очень испугалась.
Мама тут же поднялась, подошла к двери и спросила:
– Кто там?
– Это я, мэм, – ответил озабоченный мужской голос Джо Эйвери.
Мама открыла дверь, и промокший мистер Эйвери переступил порог дома.
– О-о, брат Эйвери, – сказала мама, – вам пришлось выйти на улицу в такую ночь? Входите, входите. Снимайте куртку и садитесь у огня. Стейси, подай мистеру Эйвери стул!
– Не стоит, мэм, – сказал мистер Эйвери, беспокойно озираясь и вглядываясь в ночную темноту. – Я на минуту. – Он сделал несколько шагов вперед, чтобы закрыть за собою дверь, затем кивнул нам всем. – Вечер добрый, миссис Кэролайн, как самочувствие?
– Еще держусь как будто, – ответила бабушка, продолжая гладить. – А как миссис Фанни?
– Прекрасно, – ответил он, но не стал распространяться насчет своей жены. – Миссис Логан… хм… я пришел сказать вам что-то… что-то очень важное. А мистер Моррисон здесь?
Мама насторожилась:
– Что Дэвид? Вы что-нибудь услышали про Дэвида?
– О, нет, мэм, – поспешно успокоил ее мистер Эйвери. – Я ничего не слышал про вашего мужа, мэм.
Мама вопросительно посмотрела на него.
– Так что вот, мэм, они опять… опять разъезжают счас, в эту ночь.
Мама побледнела и повернула испуганное лицо к Ба. Ба застыла с утюгом в воздухе.
– О-ох… дети, – позвала мама, – дети, мне кажется, вам пора спать.
– Ну, мама! – восстали мы хором, нам непременно хотелось услышать, кто разъезжает.
– Не спорить, – строго сказала мама. – Я сказала, вам пора спать. Идите!
Ворча достаточно громко, чтобы выразить свое недовольство, но не настолько громко, чтобы рассердить маму, мы сложили стопкой наши учебники на столе для занятий и направились в комнату мальчиков.
– Кэсси, я сказала спать. Ты разве спишь в этой комнате?
– Мама, но там же холодно, – надула я губы.
Обычно нам разрешалось за час до сна разжечь огонь, хотя бы чуть-чуть, и в других комнатах, чтобы там стало теплее.
– Под одеялом ты быстро согреешься. Стейси, прихвати огня, зажжешь в вашей комнате фонарь. А ты, Кэсси, забери лампу с моего письменного стола.
Я вернулась, чтобы взять керосиновую лампу, потом отправилась в свою комнату, оставив дверь чуть приоткрытой.
– Закрой дверь, Кэсси!
Дверь тут же захлопнулась.
Поставив лампу на туалетный столик, я тихонько откинула щеколду с входной двери, проскользнула на мокрое переднее крыльцо, пересекла его и тихонько постучала в дверь к мальчикам.
– Эй, впустите меня, – прошептала я.
Дверь со скрипом отворилась, и я быстро проскочила внутрь.
Комната была погружена в полную темноту.
– О чем они говорят? – спросила я.
– Ш-шшш! – зашикали мальчики.
Я прокралась к двери, ведущей в мамину комнату, и натолкнулась на мальчиков.
Дождь теперь тише барабанил по крыше, и мы ясно услышали, как мама спросила:
– Но почему? Почему они опять разъезжают? Что случилось?
– Точно не знаю, – отвечал мистер Эйвери. – Но вам-то знакомо, что они есть. Каждый раз, как они думают, что мы не помним своего места, они не будут спокойны, покамест не проучат нас. Вы сами видели, что они сделали с Бэррисами. – Он замолчал было, потом продолжал с горечью: – Ничего не стоит их завести, и тогда они разлетаются точь-в-точь как ночные дьяволы.
– И все-таки что-то должно было случиться, – сказала Ба. – Как вы-то об этом узнали?
– Все, что могу сказать вам, миссис Кэролайн, это что слышала моя жена, когда уходила вечор от Грэйнджеров. Она только кончила мыть посуду опосля ихнего ужину, когда мистер Грэйнджер воротился домой с мистером Граймзом, – вы, должно, знаете, это шофер ихнего школьного автобуса, – а с ними еще двое мужчин…
Тут оглушительный раскат грома заглушил слова мистера Эйвери, дождь усилился, и разговора не стало слышно. Я вцепилась Стейси в руку.