И грянул гром, услышь крик мой…
Шрифт:
Но, казалось, он нас просто не слышит, и, встретившись глазами с мистером Моррисоном, он обменялся с ним мимолетной улыбкой, и это объединило их.
Когда мы приблизились к дому, с пропыленной подъездной дорожки выкатил «пакард» мистера Грэйнджера. Мистер Моррисон осадил Джека в сторону, чтобы машина могла проехать, потом вернул фургон на середину дороги и тронул вожжи. У ворот во двор, открывающих подъездную дорогу, стояла Ба и смотрела поверх дороги на лес.
– Ба, а что здесь надо было мистеру Грэйнджеру? – спросил Стейси, спрыгивая с повозки и подходя к ней.
Малыш, Кристофер-Джон и я тоже соскочили на землю и присоединились к нему.
– Ничего, – отвечала Ба машинально, а сама не сводила глаз
– А-а, – протянул Стейси, выдавая своим тоном, что считает этот визит не стоящим внимания.
Мистер Грэйнджер не переставал думать, как бы заполучить нашу землю. Стейси вернулся, чтобы помочь мистеру Моррисону. Малыш и Кристофер-Джон вместе с ним, а я осталась у ворот с Ба.
– Ба, а зачем мистеру Грэйнджеру еще земля? – спросила я.
– Да ни за чем, – резко ответила бабушка. – У него уже земли больше, чем он может обработать.
– А для чего тогда ему еще и наша земля?
– Просто чтобы была, и все.
– Ну, тогда он, по-моему, очень жадный. Но ведь ты не собираешься продавать ее ему?
Бабушка мне не ответила. Вместо этого она распахнула ворота, пошла по подъездной дорожке, потом пересекла большую дорогу и углубилась в лес. Я побежала за ней. Мы молча шли по коровьей тропе, которая тянулась, петляя, по старому лесу до самого пруда. У пруда лес вдруг расступился, открыв широкую, побурелую прогалину, сделанную рукой человека, срубившего здесь множество деревьев. Некоторые из них даже еще валялись на земле. Их срубили летом после того, как из Стробери явился мистер Андерсен и сказал, что купит эти деревья. За этим предложением стояла еще и угроза. Ба испугалась, и вот Андерсен прислал лесорубов, они рубили, пилили и загубили прекрасные древние деревья. Папа в это время работал на железной дороге, но ма послала за ним Стейси. Он вернулся и тут же остановил вырубку, правда, уже успели повалить много деревьев.
Не говоря ни слова, Ба оглядела всю росчисть, потом, обходя поваленные деревья, направилась к пруду и там присела на одно из них.
Я села с ней рядом и ждала, когда она заговорит. Немного погодя она тряхнула головой и сказала:
– Одно могу точно сказать, я рада, что твой дедушка не видел этого. Он очень любил эти древние деревья. Мы с ним часто приходили сюда рано поутру или перед самым заходом солнца. Сидели и разговаривали. Он называл это место «Задумчивое», а старый пруд – «Кэролайн». В честь меня.
Она чему-то улыбнулась, но не мне.
– Знаешь, я… мне еще не было восемнадцати, когда Поль Эдвард женился на мне и привез сюда. Он был старше меня почти что на восемь лет и все-то умел. Ох, ну и ловкий он был! И умный, хитроумней стального капкана. И мастер на все руки – что хочешь сделает. Еще в Мейконе, в штате Джорджия, где он родился, он выучился на плотника. А родился-то рабом, за два года до освобождения. Он со своей матерью оставался на плантации, пока Гражданская война [8] не кончилась. А когда ему стукнуло четырнадцать и умерла его мама, он оттудова уехал и перебрался уж сюда, в Виксберг.
8
Гражданская война (1861—1865) – война между американскими буржуазными штатами Севера и рабовладельческим Югом за освобождение негров.
– Здесь он и встретил тебя, да, Ба? – спросила я, заранее зная ответ.
Ба с улыбкой кивнула:
– Ну да. Он плотничал в этих местах, а мой папа как-то взял меня с собой в Виксберг, – мы тогда арендовали фермерскую землю, что-то в тридцати милях от Виксберга, – мы собирались купить там для мамы кресло-качалку. А Поль Эдвард аккурат работал для той мебельной лавки. Богатая была лавка! И работа у него была хорошая, да только не очень ему по сердцу. Мечтал он о своей земле. Только о земле и говорил, и говорил, пока не надумали продавать вот этот самый участок.
– И он купил у того янки двести акров, да, Ба?
Ба кивнула и засмеялась.
– Пошел он, стало быть, к мистеру Холленбеку, пришел и говорит:
«Мистер Холленбек, слыхал, вы продаете землю. Я б не прочь купить двести акров, по сходной цене, конечно». Мистер Холленбек расспросил его хорошенько, откуда он собирается взять деньги, чтоб заплатить ему за землю, но Поль только одно сказал ему: «Сдается мне, вам нечего беспокоиться, откуда у меня деньги, коли я соглашусь заплатить вашу цену». Моего Поля ничто не могло напугать! – Бабушка прямо сияла от гордости. – Что ж, вот мистер Холленбек и уступил ему. А чего там, ведь ему также приспичило ее продать, как Полю Эдварду купить. Он владел ею почти что двадцать лет, потому как купил ее у Грэйнджеров во время реконструкции…
– А Грэйнджеры продали, потому что у них не было денег, чтобы платить налоги?
– Не только что налоги, а и вовсе денег не было. Эта война вконец разорила их. Ничего-то у Грэйнджеров не осталось, только эта земля. Вот и пришлось им продать две тысячи акров, чтобы получить деньги и заплатить налоги да чтоб на остатней земле все выправить.
Все две тысячи целиком купил этот янки…
– А потом старый Грэйнджер вернулся и захотел откупить ее назад, да, Ба?
– Во-во, так оно и было… да только после восемьдесят седьмого, когда уж твой дедушка купил эти двести акров. Слышь, тот янки предлагал продать все две тысячи назад отцу Харлана Грэйнджера даже за меньшие деньги, чем эта земля стоила, да только у старого Филмора Грэйнджера гроша ломаного за душой не было тогда, вот и не мог он, стало быть, откупить ее назад. Тогда мистер Холленбек возьми да объяви разным людям, что продает землю, и не успел оглянуться, как все распродал, потому как земля эта была очень даже хорошая. Кроме твоего дедушки, еще кой-кто из мелких фермеров купил восемьсот акров, а остальное – мистер Джемисон.
– Но то был не наш мистер Джемисон, да? А его дедушка?
– Да, и полное имя его было Чарлз Джемисон, – продолжала Ба. – Достойный старый джентльмен. Он был хорошим соседом и с нами обращался справедливо, как… как и его сын. Про таких людей, как Джемисоны, в Виксберге говорят «старый Юг». Я полагаю, денег у них до войны было ох как много, да и после этой войны они получше других справлялись, потому как раздобыли себе денежки северян. Так или иначе, старый мистер Джемисон взял себе в голову, что будет ферму держать, вот и перевез всю семью из Виксберга сюда. Тогда еще мистеру Уэйду Джемисону и восьми годочков не было.
– Но он не любил работать на ферме, да? – сказала я.
– Нет, отчего ж, любил. Только не очень ему это давалось, и он потом уехал на Север учиться в школе законов. Ежели что он и любил, то вот эту свою работу законника.
– Потому он и продал дедушке из своих еще двести акров?
– Во-во… и это было очень даже хорошо с его стороны. Мой Поль Эдвард приглядел эти двести акров еще в тысяча девятьсот десятом, аккурат как выплатил сполна банку за первые две сотни, но тогда старый Джемисон не хотел продавать. Примерно в то самое время главным на плантации Грэйнджеров сделался Харлан Грэйнджер. Он и Уэйд Джемисон были почти что одногодками, ты же знаешь. И вот вздумалось Харлану Грэйнджеру откупить всю землю до единой пяди, что когда-то принадлежала Грэйнджерам. Он был просто помешан на старых довоенных временах и, вынь да положь, желал, чтоб земля у него была вся до кусочка та же самая, что прежде. Уже имел четыре тысячи акров и боле, ан нет, подавай ему и те две тысячи, которые продал его дед. Уже и те восемьсот вернул себе, откупил у фермеров, которым продал землю мистер Холленбек.