И исходит дьявол
Шрифт:
— Так, значит, друиды уже тогда использовали подкову?
— Ну, конечно. Я ведь уже говорил, что это один из самых сильных символов, неразрывно связанных с Властью Света. Поэтому я его и использовал, точно так же, как свастику и крест.
Какое-то время друзья опять сидели молча, но тут зашевелился Саймон, и оба встали. Он немного поворочался, затем поднял голову и тупо огляделся. Узнав наконец Рекса и герцога, Саймон не слушающимся его голосом спросил, где он.
Не обращая внимания, де Ришло насильно поставил его на колени между собой и Рексом и начал воздавать хвалы Богу за его избавление.
— Быстро повторяйте за мной слова пятидесятого псалма:
«Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои.
Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня.
Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда передо мною».
Герцог читал эти прекрасные душеспасительные слова раскаяния торжественным голосом, освещая страницы молитвенника маленьким фонариком, а Рекс и Саймон повторяли строку за строкой. Закончив чтение, все трое встали и теперь уже говорили нормально.
Де Ришло объяснил Саймону, что произошло, и тот плакал, сидя на алтаре, как маленький ребенок. Разум его полностью прояснился, и он начал с ужасом понимать, от какого пагубного и страшного влияния только что избавился.
Он вспомнил вечеринку у себя в особняке и то, как герцог его потом загипнотизировал в квартире на Керзон-стрит. Но после этого — словно отрезало. Вспомнил, что очнулся уже ночью на Шабаше, но и там все происходило как в тумане, как будто во всей этой мерзости участвовал не он, а кто-то другой. Он вспомнил, как сжалось и окаменело его сердце от немыслимых вихляний, совершаемых телом, так странно до последней черточки напоминавшим его собственное. И не было сил что-нибудь изменить.
Небо на востоке светлело. Де Ришло обнял Саймона за плечи и растроганно произнес:
— Не принимай это слишком близко к сердцу, мой друг. В данный момент тебе ничего не грозит. И благодари Бога, что ты еще в своем уме. Я, честно говоря, на это уже и не надеялся.
Саймон закивал:
— Да-да, я понимаю… мне повезло, — он полностью пришел в себя. — И теперь я действительно… свободен? Все-таки мне страшно. Моката этого так не оставит.
— Но сейчас мы вместе, и тебе не о чем беспокоиться, — вставил Рекс. — Или мы разделаемся с этой гадостью, или я нас не за тех принимаю.
— Все верно, — согласился Саймон, но, помедлив, добавил: — Однако дело в том, что я родился под определенным положением звезд и некоторым образом я являюсь ключевым элементом в том ритуале, который уже настроился выполнить Моката.
— Заклинание Сатурна в соединении с Марсом, — сказал герцог.
— Вот именно. И без меня у него это не получится. Я боюсь, что он употребит все свои чары и колдовские приемы, чтобы вернуть меня помимо моей воли.
— А разве нам это еще угрожает? Ведь он же собирался сделать это две ночи назад. К счастью, мы ему помешали.
— Отчасти да, — Саймон знакомым движением склонил свою птичью голову. — Тогда был наиболее подходящий момент. Но вероятность успешного исхода этой магической процедуры сохраняется, пока обе планеты остаются в одном секторе кольца Зодиака. Это еще несколько ночей.
— Тогда получается, что чем дольше мы удерживаем тебя и не отдаем в лапы Мокате, тем меньше его шансы на успех, потому что планеты расходятся? — сделал вывод Рекс.
Де Ришло молча вздохнул. В утреннем свете лицо его выглядело серым и измученным.
— В таком случае, — медленно сказал он, — с наступлением сумерек Моката снова соберет всю свою дьявольскую рать и бросится в новое наступление.
Ночь будет трудная. Схватка предстоит не на жизнь, а на смерть.
ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА
С восходом солнца к Рексу окончательно вернулось характерное для него бодрое расположение духа.
— У нас уйма времени. Давайте-ка займемся дневными заботами, а ночь подождет, — заявил он с неистребимым оптимизмом. — Первым делом — надо хорошо и вкусно позавтракать.
Герцог улыбнулся:
— Никаких возражений. Да и нам просто нельзя здесь больше оставаться. А уж за едой обсудим, где лучше всего спрятать Саймона.
— К сожалению, в таком виде его никуда не повезешь, — ухмыльнулся Рекс, — в чем мама родила далеко не уедешь. Коврик вместо штанов, плащ сверху — смешно.
Саймон прыснул со смеху и прикрыл рот рукой. Друзья хорошо знали эту его привычку и были счастливы видеть его снова таким, каким он был раньше.
— Вид у меня, должно быть, дурацкий, — он опять захихикал, — да и холодно в конце-то концов. Уж давайте кто-нибудь, съездите за одеждой.
— Бери машину, Рекс, — сказал герцог, — и дуй в Амсбери. Стучись в первый же попавшийся магазин и во что бы то ни стало добудь этому Адаму приличное современное одеяние. Кстати, деньги у тебя есть?
— Завались, я же вчера собирался в Дерби, на первые весенние скачки. И если бы не подвернулось это Дельце… В общем, у меня полсотни наличными.
— Хватит за глаза, — согласился де Ришло. — Мы ждем твоего возвращения здесь.
Когда Рекс повернулся и пошел по траве к стоявшему на стоянке «хиспано», герцог обратился к Саймону.
— Скажи мне, пожалуйста, — начал он, — сейчас, пока Рекса нет. С чего это все у тебя… я имею в виду — как это они тебя втянули?
Саймон улыбнулся.
— Видишь ли, — помедлил он, — пусть это не покажется тебе странным, но частично виноват ты сам.
— Я? — воскликнул герцог. — Но почему? Объясни же толком.
— Я ни в коей мере тебя не виню, не подумай. Но помнишь, как однажды мы оба сидели на Рождество в Кардиналз Фолли? Началось с того, что ты стал рассказывать об алхимиках, о том, как они в старину обращали в золото неблагородные металлы.