И истинным леди есть, что скрывать...
Шрифт:
– Не задерживайтесь, миледи! Не нужно обращать внимания на выходки местных шлюх!
Но поверженная не унималась - им вслед понеслись жуткие ругательства и довольно странные слова.
– Миледи? Она такая же миледи, как и я, раз ей заинтересовался Бисби!
Инн не поняла, что случилось, но почему-то шум резко стих, и грум с силой, практически волоком, вытащил её на улицу.
– Кто такой Бисби?
– растерянно спросила она.
– Все так странно замолчали?
– Не знаю, миледи, - почему-то разнервничался грум, заталкивая её в экипаж,- просто болтовня
Но это имя навсегда врезалось в её память именно в силу необычной реакции на него окружающего отрепья. Что же это был за человек, одно упоминание о котором могло заставить замолчать даже человеческие отбросы Ковент-Гарденского рынка?
ПРЯНИЧНЫЙ ДОМИК.
Карета катилась по ночному Лондону, выехав за пределы знакомых ей кварталов. Хотя дома по сторонам по-прежнему принадлежали состоятельным людям, расстояние между ними становилось всё больше и больше, а сами особняки прятались за ажурными оградами парков. Наконец, лошади остановились перед воротами невидимой с улицы усадьбы.
Привратник распахнул скрипучие створки чугунного литья, и экипаж въехал в аллею, густо обсаженную огромными и мрачными в ночи деревьями.
– Мы приехали, миледи!
Измученная девушка вылезла из экипажа и в первый раз за этот богатый неприятными событиями день застыла от удивления, а не от ударов судьбы.
Перед ней находился очаровательный маленький особнячок. Двухэтажный, в георгианском стиле, с красивыми и причудливыми арками над высокими с частым переплетом окнами, он сиял, как сказочный пряничный домик приветливыми огнями хорошо освященных комнат. Кружевные занавески и чистейшие стекла окон создавали ощущение легкости и уюта.
Из двухстворчатых стеклянных дверей выскочила женщина лет сорока в чёрном платье экономки, оживляемом кружевными чепцом, воротничком и кокетливым фартуком пронзительно белого цвета.
– Ах,- защебетала она с весьма ощутимым иностранным акцентом,- наконец-то, дождались! И вода для ванны готова, и ужин перестаивается, и чванливый француз сердится!
– Какой француз?- с трудом встряла в эту быструю речь встревоженная Инн.
– О, - женщина вцепилась в её локоть и решительно повлекла гостью в дом,- наш повар - месье Жорж. Уж такой сердитый господин - одни усы чего стоят!
Повар - француз! На такую удачу девушка и не рассчитывала, но вскоре опять испытала смятение. Она вошла вслед за женщиной в просторный холл здания и остановилась перед широкой мраморной лестницей.
– Чей это дом?
– поинтересовалась Иннин, изумленно оглядывая расписанный сценами из мифологии плафон потолка.
– Неужели вы не знаете?- черные глаза экономки недоверчиво воззрились на гостью,- конечно же, его светлости. Это - Вудвилл-лодж.
Инн удивилась герцогской блажи иметь ещё один дом наряду с дворцом Мортландов.
Экономка провела гостью в ванную комнату, где наряду с диваном, креслами и чайным столиком, дымилась горячей водой огромная, устланная полотенцами медная ванна и жарко полыхал камин.
Инн
– Лезть в воду одетой,- свирепо сверкнула она глазами,- вопиющая глупость!
– Но миссис...- возмутилась шокированная Инн.
– Мисс Джина,- поправила её эта невозможная женщина,- где-нибудь в другом месте, можете купаться хоть в бальном платье, но только не в этом доме! Не уподобляйтесь грязным аристократкам, ради глупого тщеславия согласных терпеть даже вшей! Женщина должна быть вся чистой, а не только её рубашка!
И, с силой надавив на плечи, усадила девушку в ванну.
Инн хотела высказать экономке недовольство по поводу 'грязных аристократок', но колдовство горячей воды и восхитительно пахнущего жасминовой отдушкой мыла быстро сделали свое дело. Она ещё раз возмущенно дёрнулась, когда в комнату вошли две негритянки в форменной одежде горничных, но те настолько умело принялись намыливать ей ноги и руки, а главное, мыть обычно доставляющие массу хлопот пряди волос, что нарождающиеся протесты очень быстро стихли. За Инн никогда так не ухаживали, и она даже задремала!
– Миледи!
– сквозь дремоту прорвался голос Джины.- Проснитесь! Вас ждет ужин!
Ужин! У Инн даже заурчало от голода в желудке. Как не восхитительны были булочки Беаты, но она их ела ещё утром. Днем от невыносимой тревоги её аппетит молчал, но теперь проснулся с утроенной силой.
– Настоящий французский повар?
– очарованно спросила она, пока её вытирали огромными полотенцами.
– Никакого соуса из варенья, копченой рыбы и тмина в пирожных?
– Надо думать!
– пожала плечами Джина.
– Я в этом разбираюсь мало. По мне так нет ничего лучше хорошо прожаренной бараньей отбивной и не важно, с каким она соусом. Но у других может быть иное мнение!
Оставалось только удивляться такой лояльности - все знакомые Инн экономки обычно считали, что гораздо лучше разбираются во всём, чем их хозяева. Но её мнение изменилось, когда она увидела, во что Джина облачила гостью.
Струящийся легкий шелк кремового цвета ничуть не скрывал форм ещё влажного тела, мало того, завязывался на плечах лентами, и рубашка была так низко вырезана, что едва держалась на груди.
– Пресвятая Дева!
– ахнула Инн, торопливо прикрывая вырез руками.
– Что это такое?
– Рубашка!
– в голосе Джины зазвенел металл.
– А это пеньюар! Извольте надеть!
Чернокожие горничные помогли надеть что-то воздушное и невесомое. Инн вновь глянула на себя в зеркало, в тайной надежде, что теперь всё прикрыто, и судорожно сглотнула слюну. Пеньюар из прозрачной ткани цвета слоновой кости не только ничего не прятал, а наоборот, подчеркивал вызывающую непристойность её наряда.
– Я не могу носить подобное безобразие!
– Интересно, почему?
– насмешливо искривила губы Джина.
– Прелестное дезабилье для будуара! Разве вы собираетесь в нём выйти на улицу?