И на восьмой день...
Шрифт:
— Я не думала о времени, — продолжала женщина, — но Учитель спросил меня, который час. Поэтому я посмотрела на старые золотые часы, которые достались мне от отца, а ему от его отца. Внутри часов надпись, которую никто из нас не понимает, даже Учитель. «От 17-го полка. Вера-Крус, Серро-Гордо, Монтеррей, 1848».
Эллери закрыл глаза. Постыдное эхо прошлого — это было уже чересчур [50] .
— Имеется в виду, — сказал он, тщательно подбирая слова, — экспедиция, совершенная за поколение до того, как была основана здешняя колония. Несколько групп людей
50
Речь идет об американо-мексиканской войне 1846 – 1848 гг., в результате которой США аннексировали значительную часть Мексики.
Ткач кивнула. Ее глаза сияли.
— Я рада, что наконец узнала это. Должно быть, они очень любили его, если сделали такой ценный подарок. Спасибо, что объяснили мне. А теперь я отвечу на ваш вопрос. Учитель спросил меня, который час. Тогда часы показывали без четверти пять.
— Еще один вопрос, Ткач. У Учителя был с собой молитвенный кувшин?
— Нет. — Ее лицо снова помрачнело.
Только позже Эллери понял, что ошибался насчет причины ее печали.
Запахи весеннего утра щекотали ноздри Эллери, когда он шагал по тенистой аллее. Акация была покрыта белыми цветами. Повсюду виднелись маленькие розы, очевидно слишком давно не выращиваемые в цивилизованном мире, чтобы можно было определить их разновидность.
Эллери размышлял о странном поведении Учителя. Стал бы человек, которому было что скрывать, открыто идти к Гончару за новым молитвенным кувшином так скоро после того, как разбился старый, или — к Ткачу, чтобы пришить новую пуговицу?
К тому же оставался вопрос времени. Хотя квинаниты не были связаны строгим графиком, Учитель мог выпадать из универсального континуума не в большей степени, чем житель Лос-Анджелеса или Нью-Йорка. Где же был и что делал старик между половиной пятого, когда он посетил мастерскую Гончара, и без пяти пять, когда Эллери застал его в зале собраний над телом Кладовщика, покуда люди толпились снаружи?
В четыре тридцать Учитель вошел в гончарную мастерскую за новым молитвенным кувшином и, очевидно, сразу отправился в санктум поместить его на подставку, где ранее стоял разбившийся кувшин. Вся процедура едва ли могла занять больше пяти минут. В четыре сорок пять он шагнул в мастерскую Ткача, чтобы пришить новую пуговицу. На это также могло уйти не более пяти минут.
Таким образом, пятнадцать минут между половиной пятого и без пяти пять оставались необъясненными.
Что старик делал в это время?
Все еще размышляя, Эллери подошел к хижине Старейшин — мужа и жены, представлявших в Совете старшее поколение Квинана. Было невозможно угадать, сколько им лет. Эллери думал о них, как об Адаме и Еве, и не сомневался, что если бы обследовал их, то обнаружил бы отсутствие пупков.
Старики приветствовали его, улыбаясь беззубыми
Казалось, трагедия прошла мимо них. Возможно, они не поняли ее или уже забыли. Эллери не знал, с чего начать.
— Ты здесь, чтобы помочь нам, — нарушил молчание Адам. — И мы благодарны тебе. Да будет благословен Вор'д.
— Уилли рассказал нам, — добавила Ева.
Эллери недоуменно заморгал:
— Уилли?
— Учитель. В миру его звали Уилли.
Старая леди снова улыбнулась. Маленькая подробность, но весьма удивительная! Учитель, чья величавая фигура словно шагнула из Ветхого Завета, некогда был маленьким мальчиком по имени Уилли, носившим кружевной воротничок и катящим обруч по деревянному тротуару!
— Мы знали его всю жизнь, — сказал Адам.
— Тогда позвольте спросить, — отозвался Эллери. — Слышали ли вы когда-нибудь, чтобы он лгал?
Ему не ответили. Возможно, старики погрузились в воспоминания о давно ушедшей эпохе газовых фонарей и гаваней с парусными судами.
Затем высохшие губы старухи дрогнули, и Эллери понял, что пара ошеломлена его вопросом.
— Лгал? — переспросила Ева. — Учитель?!
Ее муж раскачивался взад-вперед, словно в приступе боли.
Оба заговорили одновременно. Учитель никогда не лгал — даже по мелочам. Он просто не мог этого делать.
— Даже ради спасения своей жизни, Гость! — воскликнул Адам.
— Даже ради спасения своей жизни! — точно эхо, повторила Ева.
В голове у Эллери возникли строки из старой книги: «Наш хозяин разговаривает с ангелами!» — «Откуда ты знаешь?» — «Он сам сказал нам». — «Но, возможно, он солгал». — «Дурак! Разве ангелы стали бы говорить с лжецом?»
Но по какой-то причине Эллери не мог отмахнуться от этих заявлений с обычной улыбкой, как от следствия старческого слабоумия или сектантского невежества. С облегчением и одновременно с ужасом он чувствовал, что верит им безоговорочно.
Учитель не стал бы лгать даже по мелочам — даже ради спасения собственной жизни.
Остаток первой и всю вторую половину дня, пока солнце не подошло к горизонту, Эллери продолжал свое расследование. Скрипела мельница, по каналам бежала вода, мычали коровы, а старик продолжал говорить дрожащим голосом. Когда Эллери вернулся в свою комнату, его поджидал Управляющий.
— «Пойди к Гостю, — сказал мне Учитель, — спроси, есть ли у него какие-нибудь указания, и выполни их так, как если бы они исходили от меня», — заговорил Управляющий таким тоном, словно зачитывал какой-то перечень. — Поэтому я пришел к тебе, Гость, и спрашиваю, есть ли у тебя какие-нибудь указания. Я выполню их так, как если бы они исходили от самого Учителя.
Эллери хотелось ответить: «Есть указания. Ради бога, уходите отсюда и дайте мне поспать неделю, месяц, год!»
Но вместо этого он сказал:
— Да, Управляющий. Вызовите Совет, Учителя, Преемника и сами приходите в Дом Священного Собрания после вечерней пищи.
— Хорошо.
Управляющий повернулся, чтобы уйти.
— Подождите, — остановил его Эллери, удивляясь самому себе. — Разве вам не любопытно узнать причины этого вызова?
— Я пришел не для вопросов, а только для получения указаний.