И на восьмой день...
Шрифт:
— Таким образом, — продолжал Эллери, — мы связали Учителя с оружием, которое всего лишь оглушило жертву, — с разбитым кувшином. Теперь подумаем об оружии, лишившем Сторикаи жизни, — о молотке.
Он поднял с пола завернутый молоток и начал разворачивать его, но ткань прилипла к засохшей крови, и ему пришлось оторвать ее с треском, от которого остальные вздрогнули. На молотке все еще виднелись кровавые пятна.
— Вчера в этой комнате я снял отпечатки пальцев у всех присутствовавших — у мертвого Кладовщика, Учителя, Преемника, Управляющего и одиннадцати оставшихся членов Совета. Вы это помните?
Да, они не могли забыть эту маленькую тайну внутри большой тайны. Но понимали ли они значение отпечатков?
— Вы знаете, почему я заставил каждого из вас приложить пальцы к штемпельной подушечке, а потом к листу бумаги?
Этого они не знали.
— Тогда я объясню вам. Поднимите руки и посмотрите на кончики ваших пальцев. — Члены Совета с сомнением смотрели на Эллери, но, когда Летописец поднял руки и посмотрел на них, сделали то же самое. — Смотрите внимательно. Видите маленькие линии, петельки и завитки, складывающиеся в определенный рисунок? — Все кивнули. — Этот рисунок можно перенести с пальцев на другую поверхность — особенно легко на сухую и гладкую. Вероятно, вы видели отпечатки ваших пальцев или пальцев ваших детей на стене?
— Все это нам известно, Элрой, — внезапно заговорил Летописец. — Но что это означает?
— Смысл в том, Летописец, что отпечатки любых двух человек в мире не могут оставить одинаковый рисунок — даже если они однояйцевые близнецы. Во внешнем мире были собраны миллионы отпечатков пальцев людей всех народов, рас и цветов кожи, и никогда отпечатки одного человека не совпадали в точности с отпечатками другого. Таким образом, можно сказать, что каждый человек носит на пальцах со дня рождения до самой смерти и даже после нее, пока тело не рассыплется в прах, серию признаков, по которым его можно отличить от всех других людей в мире. Теперь вы понимаете, что я имею в виду?
Судя по их сдвинутым бровям, они действительно пытались понять. Или поверить? Ибо все могло свестись к вопросу не понимания, а веры.
— Вы должны верить мне, — сказал Эллери. — Ведь я Элрой Квинан, чей приход во время великого бедствия был предсказан. — «Да простит меня за это Бог», — подумал он. — Теперь мы переходим к взвешиванию средств и сначала должны положить на весы отпечатки пальцев.
Эллери поднял молоток, держа его за края бойка и дно рукоятки.
— Вы увидите, что, когда я посыплю рукоятку белым порошком и осторожно сдую его, на рукоятке останутся отпечатки пальцев руки, которая сжимала ее, убивая Кладовщика.
Он положил молоток на стол и потянулся за своим несессером. Отпечатки забелели на темном дереве рукоятки. Эллери взял лист черной бумаги.
— Учитель, вы позволите мне снять отпечатки пальцев вашей правой руки?
Молчание было таким напряженным, что царапало слух. Но лицо Учителя оставалось безмятежным.
— Пусть будет так, как ты хочешь, Элрой, — ответил он.
Эллери взял руку старика — она была теплой и спокойной. «Если я забуду тебя, Иерусалим...» [55] Квин прижал пальцы патриарха к черной бумаге, проявил отпечатки белым порошком, положил бумагу рядом с молотком и достал лупу.
55
«Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя» (Псалтирь, 136:5)
— Я хочу, чтобы вы все встали и по очереди посмотрели через увеличительное стекло на отпечатки, которые я снял у Учителя, а потом на отпечатки убийцы на молотке. Вы увидите, что они одинаковые.
Но увидят ли они? Примитивные народы, ранее не знакомые с фотографией, часто не могли узнать близких людей или предметы, запечатленные камерой. Здесь могло произойти то же самое. Когда члены Совета и остальные обследовали друг за другом отпечатки через лупу, некоторые из них кивали, а некоторые качали головой. Тем не менее Эллери подождал, когда они снова сядут, и сказал:
— Таким образом, благодаря отпечаткам Учителя на молотке мы знаем, что он, и только он, мог воспользоваться им для убийства Кладовщика. Это доказано. Но так ли это?
Удушливая пелена усталости вновь сковала Эллери, и ему приходилось бороться, освобождаясь от нее. Он повернулся к старику:
— Учитель, это вы после убийства собрали осколки разбитого кувшина и отправились к Гончару за новым?
— Это так, Элрой, — ответил старик.
— И ваша правая рука держала этот молоток?
На сей раз последовала небольшая пауза, прежде чем Учитель повторил тем же спокойным голосом:
— Это так, Элрой.
Рот Эллери наполнился желчью, и он судорожно сглотнул.
— Итак, мы установили, что Учитель имел возможность и средства для убийства Кладовщика — что он был здесь и его рука держала молоток. Теперь мы должны взвесить третий и последний фактор виновности — мотив.
Украв ключ Учителя от санктума и сделав по нему дубликат, Сторикаи согрешил намерением, — продолжал Эллери. — Но после этого он стал грешить фактически, совершив три преступления против Квинана и Учителя.
Сторикаи вошел в священный дом, не позвонив в колокол и не будучи впущенным туда Учителем, — это было первое преступление. Он вошел в запретную комнату, куда имел право входить только Учитель, — это второе преступление. И он наложил свои алчные руки на казну — это третье преступление.
Таким образом, на протяжении пяти постыдных минут Кладовщик Сторикаи согрешил против всех вас, его братьев в Квинане, в целом, а также против своего и вашего Учителя в частности. Надеюсь, вы понимаете, что Учитель, каким бы мудрым и почтенным он ни был, остается человеком из плоти и крови, подверженным тем же слабостям, что и все мы. Что, застав Сторикаи в процессе свершения трех грехов против законов и обычаев Квинана, ваш Учитель не справился с великим гневом и обрушил его на грешника с помощью тех орудий, которые оказались под рукой, — кувшина и молотка.
Эллери посмотрел на два ряда лиц, уверенный, что теперь, наконец, он увидит на них согласие и даже облегчение. Но перед ним были те же смущенные и испуганные люди.
В чем же дело?
— И теперь, — снова заговорил он, — я больше не могу откладывать самый важный вопрос.
— Найди правду, и мы будем... — сказал Учитель. Он добавил что-то еще, но Эллери не был уверен, сказал ли старик «в безопасности» или «спасены».
Ладно, это не имеет значения. Эллери набрал воздух в легкие: