И не таких гасили
Шрифт:
— Дальше поедем веселее, — пообещал он. — По асфальту мы от них в два счета оторвемся. Считай, самое трудное позади.
Но не стоило спешить с выводами. Не зря ведь в народе говорят: не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Спугнул Антонов удачу. Сболтнул лишнее.
Вместо деревни он заметил впереди грузовик с будкой того типа, на которых обычно написано: «Аварийная». Но надписи Антонов не видел, потому что грузовик был развернут к нему задом. Дверные створки будки были распахнуты настежь. Там, в полумраке, угадывалась пригнувшаяся человеческая фигура.
— Боже! — пробормотал
— Что? — встревожилась Павлина.
Выбравшись из тесной щели, она не придумала ничего лучше, чем привстать, держась за спинку правого переднего сиденья.
Оглянувшись, Антонов увидел настигающий их «Форд». Посмотрев вперед, он понял, что ему не померещилось, и из зеленой автобудки торчит ствол пулемета.
— Похоже, приплыли, — пробормотал он.
— Не слышу, — крикнула Павлина.
— Лежать! — приказал Антонов. — На место!
Он бы мог и не говорить этого. Стоило «Порше» рвануться вперед, как девушку швырнуло назад, где, побарахтавшись немного, она сползла на пол. Их швыряло и подбрасывало, как будто они находились в утлой лодчонке на бурном перекате, потому что, мешая пулеметчику прицелиться, Антонов крутил баранку то влево, то вправо. И все равно белый автомобиль, перескакивающий с одной обочины на другую, являлся слишком заметной мишенью. Надежда была лишь на просеку, проложенную параллельно дороге. Там можно было заглохнуть и застрять намертво (намертво — в буквальном смысле этого слова), но эта же просека могла оказаться для беглецов и дорогой жизни. Если очень повезет.
Как только внутри будки заплясали оранжевые огоньки, Антонов бросил «Порше» в сторону, проломился сквозь подлесок и поехал по просеке. Когда-то здесь проехали тяжелые грузовики, на которых вывозили бревна, и в непросыхающей болотной грязи сохранились их следы, но там и сям из травы торчали предательские пни, грозя поддеть колесные оси или кардан. Слалом среди них отнимал все внимание Антонова, но каким-то дальним уголком сознания он не переставал дивиться тому, что пулеметные очереди косят ветки, не прошивая приметный корпус «порша». Скорость, с которой он двигался по лесному коридору, казалась головокружительной лишь изнутри — из-за стремительного мелькания древесных стволов. Для пулеметчика это должно было выглядеть иначе. Отчего же он бил то выше, то ниже, не в состоянии поразить такую крупную цель? Пьян? Никогда прежде не жал на гашетку и не может справиться со стволом, который уводит в сторону?
Очередной пень отодрал левое крыло, которое болталось на честном слове, громыхая, словно гигантская консервная банка. Ноги Антонова приплясывали на педалях в сложном танце. Павлина опять что-то вопила, тоскливо и жалобно, но вместо слов до ушей долетали отдельные возгласы, как будто она кричала, сидя на санях, скачущих по буеракам: «А!.. А!.. А!..»
Бросив взгляд в зеркало, Антонов обнаружил, что «пикап» пристроился в фарватере, хотя логичнее было бы обогнать «Порше» по дороге и встретить его кинжальным огнем.
Справа промелькнул и исчез из виду грузовик с будкой, последняя очередь из которой срезала стайку молоденьких березок, как травяные стебли. Высмотрев просвет среди деревьев, Антонов направил туда «Порше», который, то вставая на дыбы, то взбрыкивая задом, выломился из зарослей и, натужно взревев, вскарабкался по откосу на дорогу.
Почувствовав под собой твердое покрытие, колеса закрутились веселее. Разогнавшись, Антонов пронесся через деревню, доведя до истерики всех тамошних собак и кур, разлетавшихся в стороны, как клочья белой бумаги. Встречных машин не было, вражеский «Форд» отстал, и подполковник позволил себе оглянуться, чтобы проверить, как дела у Павлины. Она полулежала на заднем сиденье, глядя на него глазами, которые за минувшие полчаса увеличились чуть ли не вдвое.
— Неужели вырвались? — спросила она.
— Пронесло, — заверил девушку Антонов. — Можешь считать, что мы заново родились.
Опять он опередил события, но узнал об этом несколько позже. Пока что все гладко, и подполковник держал максимально высокую скорость, чтобы отъехать как можно дальше от поместья Темногорской. В ближайшем населенном пункте он собирался поискать мобильник, чтобы поднять войска АТЦ по тревоге, хотя сильно сомневался, что это ему удастся. Все-таки стояла ночь, хотя и белая. Люди спали, отдыхая от трудов праведных и неправедных. Им не было дела ни до Антонова, ни до его задания, ни до его переживаний по поводу изуродованного «Порше».
А между тем это был не самый главный повод для огорчения. Антонов осознал это, когда прислушался к гудению двигателя, показавшемуся ему странным, а потом посмотрел по сторонам в поисках постороннего шума. Впереди и немного правее над черным частоколом елей летел вертолет. Тот самый, который Антонов видел на заднем дворе Темногорской, сомнений в этом не было. Он двигался по прямой неспешно и уверенно, как хищник, высмотревший добычу и знающий, что она никуда не денется. Его винт безостановочно перемалывал серый воздух, производя характерный для вертушки звук: «плюх-плюх-плюх-плюх».
— Ну вот, — сказал Антонов. — Опять сглазил. И кто меня за язык тянул?
Припавшая к стеклу Павлина постаралась его успокоить:
— А вдруг не заметит? Вдруг пролетит мимо?
— Это прыщ на заднице можно не заметить. А белую машину с вертушки…
Не договорив, Антонов выругался, сделав это по возможности тише. Было неприятно представить, что он погибнет, так и оставшись в глазах девушки неисправимым грубияном. Правда, недолго жить оставалось и ей. Не для того же Темногорская «заказывала» Павлину, чтобы теперь отпустить с миром.
— Пистолет бы, — тоскливо проговорил Антонов, не сводя глаз с приближающегося вертолета. — А лучше автомат.
— А у тебя нет? — спросила Павлина, еще надеющаяся на чудо.
Все-таки она была еще совсем девчонка.
— Не захватил, — сказал Антонов, после чего неожиданно дал полный газ.
Расчет был прост. Если сидящие внутри вертолета успели приноровиться к движению «Порше» и уже ловили его в прицельную рамку, то следовало усложнить им задачу. Как можно сильнее усложнить, потому что несмотря на очевидную безвыходность ситуации, поднимать лапы кверху Антонов не собирался.