И один в поле воин (Худ. В. Богаткин)
Шрифт:
Медленно разминая сигарету, Генрих опустил руку в карман. Провокатор-гестаповец тоже взял сигарету. Он вертел её в пальцах, ожидая, пока Гольдринг вытащит зажигалку. Но когда гестаповец, взяв сигарету в зубы, подался вперёд, чтобы прикурить, вместо зажигалки у лица своего он увидел дуло пистолета.
Всё остальное произошло буквально на протяжении секунды. Гестаповец ногой изо всей силы толкнул стол и, воспользовавшись тем, что Гольдринг пошатнулся и на миг опустил пистолет, вылетел из номера. Когда Генрих выскочил за дверь, провокатор уже мчался по коридору.
Одни за другим прозвучали два выстрела, послышался отчаянный крик и почти одновременно звук падения тяжёлого тела.
Генрих оглянулся. В коридоре никого не было. Но сразу послышались шаги, и мгновенно появился офицер в форме СС, фельдфебель и двое солдат. «Приготовились!»— мелькнуло в голове Генриха.
— Не стреляйте, мы патруль! — издали крикнул офицер.
— Предъявите документы, — голос Генриха звучал решительно.
Гестаповец вынул документы и показал их Гольдрингу. Солдаты бросились к лежащему. Он был ещё жив, но без сознания.
— Что тут произошло?
— В гостиницу пробрался вражеский агент, связанный с французскими партизанами, и получил по заслугам! — зло сказал Генрих, пряча оружие.
У себя в номере барон фон Гольдринг точно передал суть того, что говорил неизвестный. Фельдфебель, записав показания, попросил Гольдринга расписаться.
— Вы на ночь хорошо заприте дверь, — посоветовал офицер, прощаясь.
— А вам следует обратить внимание на охрану гостиницы. Безобразие. Иностранные агенты заходят в офицерскую гостиницу, как к себе домой! — сердито бросил Генрих, хотя ему хотелось расхохотаться.
МАЙОР МИЛЛЕР ХОЧЕТ ПОДРУЖИТЬСЯ С ГОЛЬДРИНГОМ
Генерал Эверс уже собрался идти в казино обедать, когда Лютц сообщил ему:
— Герр Миллер просит принять его.
— Чего он повадился к нам? — недовольно спросил Эверс. — Снова что-то придумал? Может, и меня собирается проверить?
— Возможно, но скорее меня.
— Просите.
— Вы снова с какими-то неприятностями, Миллер? — Наоборот, на этот раз я принёс вам приятную весть, господин генерал, — ответил Миллер, садясь.
Вопреки его заявлению о том, что весть приятна, лицо майора было достаточно кислым.
— Вчера мы осуществили свой план, произвели проверку вашего офицера по особым поручениям лейтенанта фон Гольдринга.
— Ну и что? — с интересом спросил генерал.
Миллер обстоятельно и точно рассказал о событиях в номере гостиницы Шамбери, не скрыв и того, что магнитофон точно записал весь разговор.
— Лангхейн получил две пули в правое лёгкое, он сейчас в госпитале и, наверно, не скоро выйдет оттуда… Генерал искренне расхохотался. Его поддержал и Лютц.
— Ну, господин Миллер! Теперь вы убедились в благонадёжности Гольдринга?
— Совершенно!
— Герр Лютц, сегодня же приготовьте реляцию о награждении лейтенанта фон Гольдринга «Железным крестом» второй степени.
— Яволь! — ответил Лютц.
— Ведь лейтенант не знал, что перед ним сидит оберштурмбанфюрер СС Лангхейн. Ведь так, господин Миллер?
— Так точно. Я уверен, что если бы барон догадался, кто разговаривает с ним, то проверка не закончилась бы кровопролитием. Но теперь мы совершенно убеждены в благонадёжности лейтенанта фон Гольдринга.
— А теперь, господин Миллер, не хотите ли пообедать с нами? — пригласил Эверс.
Рассказ Миллера о результатах проверки фон Гольдринга явно привёл генерала в хорошее настроение.
— Сочту за честь, господин генерал, — поклонился Миллер.
За обедом, который в отличие от многих предыдущих прошёл живо и весело, только и было разговоров, что о храбрости фон Гольдринга. К концу обеда генерал был в таком приподнятом настроении, что провозгласил тост за успех начавшегося на Восточном фронте наступления, которое многим из присутствующих даст возможность уже в этом году побывать в Москве.
Генрих никак не ожидал, что слух о событиях в Шамбери так быстро достигнет Сен-Реми. Но вышло так, что слава опередила его. Когда по приезде он направился в штаб, у входной двери его остановил штабной офицер обер-лейтенант Фельднер.
— А, барон, — приветливо и почтительно проговорил тот. — Со счастливым возвращением. О ваших героических делах мы уже слышали. Рад поздравить вас первым.
— О каких делах? — не сразу догадался Гольдринг.
— Не скромничайте, о вашем подвиге генерал рассказал всем офицерам вчера после обеда. А ему обо всём сообщил герр Миллер.
— А-а, вот вы о чём… Спасибо за поздравления.
Генрих вошёл в вестибюль и уже хотел было подняться по лестнице, но внимание его привлёк солдат, который, увидев лейтенанта, вскочил со скамьи, стал навытяжку. Это был юноша лет девятнадцати-двадцати, белокурый, худощавый, с умными голубыми глазами. Именно выражение его глаз и заставило Генриха остановиться. Во взгляде юноши сквозило столько печали, даже отчаяния, что не заметить этого было нельзя. У ног солдата лежал вещевой мешок.
— Кто вы такой? — спросил лейтенант.
— Ефрейтор Курт Шмидт, герр лейтенант, — чётко ответил солдат.
— Откуда?
— Служил во второй роте второго батальона сто семнадцатого полка, а сейчас получил назначение на Восточный фронт.
На глазах молоденького солдата, казавшегося совсем мальчиком, задрожали слезы.
— А почему вас туда переводят?
— По рапорту командира роты обер-лейтенанта Фельднера.
— В чём же вы провинились перед обер-лейтенантом?
— Четыре дня тому назад обер-лейтенант Фельднер был немного выпивши. Ему показалось, что я не так приветствовал его, хотя, честное слово, я приветствовал его как полагается. Тогда он начал командовать: «лечь», «встать». Я выполнял его приказы, пока у меня хватило сил. Но вскоре я устал — я вообще слабый, и не смог подняться… Он отругал меня, а потом написал рапорт, будто я отказался выполнить его приказ, и просил отправить меня на Восточный фронт.