И он ее поцеловал
Шрифт:
– Что вы ей сказали? – потребовала она.
– Я не отличаюсь великим терпением, Эмма, а сейчас и последние крохи растерял. Я сказал ей, что хочу поговорить с вами наедине, и попросил оставить нас.
Эмма застонала и прижала к лицу ладони.
– Есть только одна пристойная причина, по которой неженатый мужчина желает поговорить наедине с незамужней женщиной, это – сделать ей предложение, – горько усмехнулась она, подняв голову. – А мы оба знаем, что любое ваше предложение будет абсолютно непристойным.
– У нас мало
– Мы не можем! – простонала она. – Миссис Моррис увидит. Она узнает.
– Я отошлю ее куда-нибудь. Заберусь к вам по пожарной лестнице. – У него закончились варианты, страсть и отчаяние затуманивали мозг. – Я заплачу ей за молчание.
Он сразу понял, что допустил ошибку. Не следовало говорить этого.
– Деньги могут все, да? – Эмма высвободилась из его объятий. – Миссис Моррис женщина добрая и порядочная. Она не возьмет ваших денег. И не закроет глаза на происходящее, игриво подмигнув вам. Но даже если бы она и поступила так, это не важно. Мне все равно пришлось бы смотреть ей в глаза.
– И что с того? Вам не выжгут алую букву на груди, если вы этого боитесь!
– Неужели вы не понимаете? Она была подругой моей тети. Она с детства знает меня. Мне придется ежедневно встречаться с ней, и мы обе будем знать, что я была… б-была… – Ее голос задрожал. – Что я была не целомудренна.
– Ради Бога, Эмма, она не ваша подруга. Она была подругой вашей тети. И вам не придется смотреть ей в глаза, если вы этого не захотите. Вы можете переехать. Я подберу вам новую квартиру. Нет, лучше я сниму вам дом.
– Как Жюльетт Бордо? – В ее глазах загорелось прозрение. – А через несколько месяцев я получу ожерелье из топазов и бриллиантов, купленное вашим секретарем и доставленное посыльным вместе с прощальной запиской?
Его словно по лицу ударили.
– Это совсем другое.
– Да неужели? И в чем же разница? – Эмма сложила руки на груди. – Я не танцовщица мюзик-холла. Я заслуживаю благородных ухаживаний.
Он должен был догадаться, что дело примет такой оборот.
– Вы хотите, чтобы я женился на вас, да?
Она в ужасе отшатнулась от него.
– Выйти за вас? – выкрикнула она. – Господи, нет! – Она окинула его неодобрительным взглядом, достойным ее благочестивой тетушки. – Ни одна женщина в здравом уме не выйдет за вас замуж. Вы самый незавидный жених из всех известных мне.
– Это точно. Я рад, что мы прояснили ситуацию.
– И черт побери, Гарри, я в любом случае не собираюсь замуж. Зачем? Я сделала успешную карьеру. Я миссис Бартлби.
– Вы не миссис Бартлби, – выпалил он, не успев прикусить себе язык. – Ваша тетя Лидия – вот кто настоящая миссис Бартлби.
– Это неправда! Идеи, изложенные в статьях, мои!
– Надо отдать вам должное, некоторые из них действительно ваши, такие, например, как оригами и кольца для салфеток, но голос не ваш. Я издал достаточно книг на своем веку, чтобы понять это! Вы не миссис Бартлби, носящаяся с правилами, словно нудная престарелая матрона. – В качестве доказательства он бросил ей в лицо ее же собственные строчки. – Вы не верите, что девушкам возбраняется есть любые части курицы, кроме крыльев. Вы не верите, что девушки не должны есть перепелов или сыр и что им следует выбирать самые простые блюда в меню.
– Правила поведения очень важны, и особенно для юных дев!
– Нет, если эти правила глупы, а заставлять бедных девиц морить себя голодом, потребляя куриные крылышки и обычные пудинги, просто глупо! Это лишено здравого смысла. Будучи человеком разумным, Эмма, вы и сами знаете это не хуже меня. Зачем вы пишете о правилах, в которые не верите?
Глаза ее превратились в щелки. Гарри понял, что шансы попасть в ее спальню практически свелись к нулю, но пребывал в таком расстройстве, что ему было чуть ли не все равно.
– Вы не миссис Бартлби. Вы не тетя Лидия. Вы Эмма. – Он схватил ее за плечи и тряхнул, отчаянно желая выбить из ее головы весь этот бред. – Вы бранитесь и читаете непристойную литературу. Вы страстная, теплая, и самая сладкая девочка, которую я когда-либо пробовал на вкус. И я не верю, что вы действительно вините меня за развод с женой, не верю, что вы не одобряете меня так, как, по-вашему, следовало бы. Будь так, вы никогда не согласились бы вернуться обратно и писать для меня. И я прекрасно знаю, что вы не считаете мои поцелуи преступлением.
– Если два человека не женаты и не помолвлены, это преступление! Преступление! – Она попыталась вырваться, но он не пустил ее.
– Почему? Потому что вам так говорили, но вы ведь чувствуете иначе! Мне известно это с того самого поцелуя в книжном магазине, потому что я видел ваше лицо. Боже, Эмма, оно светилось, как будто солнышко внутри зажглось. Ничего прекраснее я в жизни не видел. И сегодня вы не считали преступлением мои ласки, иначе остановили бы меня! Когда я говорил вам тут всякие вещи, вы могли бы попросить меня удалиться. Могли бы дать мне пощечину. Могли бы осыпать, меня бранью, но вы не сделай я этого. Вы хотели, чтобы я продолжал нашептывать вам на ушко глупости. Вы хотели услышать их. Хотели, Эмма, и вы знаете это.
– Я поступила плохо, выслушивая вас. – Она закрыли уши ладонями. – Но я больше не буду.
– Будете, еще как будете. – Он взял ее за запястья и отнял руки, не ослабляя мертвой хватки. – Женщина, которую я целовал в книжном магазине и в своей конторе, не думала о приличиях. Она просто наслаждалась, принимала ласки как кислород. Та женщина целовала меня так, как женщина должна целовать мужчину.
– Вам ли этого не знать, вы немало женщин перецеловали.
Он пропустил ее выпад мимо ушей.