И он ее поцеловал
Шрифт:
– Они такие маленькие, – прошептала Эмма, разводя руки в стороны.
Они оказались чудесными. Он знал, что так и будет.
– Маленькие? Боже, Эмма, они безупречны. Да, маленькие, и кругленькие, и сладенькие, и беленькие, с изумительными розовыми сосочками… – У Гарри пересохло во рту, и он не сумел больше вымолвить ни слова.
Он оставил в покое ее руки и потянулся к грудкам. Он ласкал их, играл с милыми сосочками, проводя по ним подушечками больших пальцев, сжимая их. Она начала стонать, по телу пробежала дрожь. Он склонился, накрыл одну грудь ладонью, а вторую взял в рот.
Эмма вскрикнула,
– Нравится, да?
– М-м…м-м…
Он рассмеялся и игриво укусил ее за грудь.
– Это значит «да»?
Она кивнула, издав сдавленный звук, запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе, как будто хотела, чтобы он стал еще ближе. Он еще крепче обнял ее за бедра и принялся сосать грудь, как описывал в гостиной у миссис Моррис.
Пальцы Эммы вцепились ему в волосы, она начала поскуливать. Потом пошевелилась, бедра инстинктивно дернулись, но он крепко держал ее, прижимая к себе, не давая шелохнуться, желая воспламенить еще больше.
– Гарри… – простонала она. – О-о-о!..
Он еще мгновение поласкал ее грудь и сдался. Отодвинувшись, сдернул сорочку с ее бедер. Она переступила через нее, он отбросил сорочку в сторону и нежно подтолкнул Эмму к кровати.
– Возьмись за спинку, – велел он, и она повиновалась. Пальцы ее нащупали латунь и ухватились за нее.
Осыпая неторопливыми горячими поцелуями ее живот, он коснулся влажных каштановых кудряшек. Эмма задохнулась от неожиданности и сжала бедра, лихорадочно тряся головой, но он не собирался отпускать и тем самым лишать себя и ее удовольствия. И хотя Эмма Дав была самой грешной чертовкой из всех, кого ему доводилось встречать, хотя тело его горело в огне, хотя он весь дрожал и едва сдерживался, Гарри ни за что на свете не собирался пропустить эту часть прелюдии.
– Эмма, я должен сделать это. Я должен коснуться тебя там.
– Но, Гарри, даже я не трогаю себя там! – запричитала она, рассмешив его. – Ну, только в ванной. О нет!
Она дернулась, почувствовав на кудряшках теплое нежное дыхание.
– Позволь. Я. хочу этого, Эмма. Ужасно хочу. Я хочу потрогать тебя и поцеловать тебя там. Разреши мне.
– Ладно, – прошептала она, но так тихо, что он едва расслышал. Ее ножки немного раздвинулись, и он просунул руку между ее бедер.
Даже одно прикосновение стоило приложенных усилий. Он как будто, дотронулся до небес и застонал от несказанного удовольствия. Она была такая мягкая, такая влажная, ее запах сводил его с ума. Он погладил нежные, складочки пальцем, и ее тело ответило интуитивным движением. Когда же он коснулся языком, она закричала. Отпустив спинку кровати, Эмма зажала рот руками.
Он оторвал ее ладошки от губ и снова положил их на спинку, придерживая своей рукой, не давая ей заглушать свои стоны. Он вознамерился во что бы то ни стало научить ее получать удовольствие, отбросив глупую респектабельность, которой ей столько лет забивали голову.
– Эмма, Эмма, позволь этому случиться, – уговаривал он ее, касаясь губами кудряшек. – Просто отдайся ощущениям и позволь этому случиться.
Он целовал, и через несколько мгновений она выдохнула и внутренне расслабилась. Она начала двигать бедрами, и он понял этот знак, доставляя ей удовольствие в том ритме, который требовался ее телу, все быстрее и быстрее, пока она не задрожала и не выгнулась ему навстречу, пока не начала двигаться исступленными, неистовыми толчками, а с губ не начали слетать примитивные, первобытные звуки. Пока она не застонала от наслаждения и не рухнула.
Он поднялся и поймал ее, не дав упасть на пол, и она прижалась к нему, обжигая своими горячими грудками Гарри подхватил ее на руки, отнес на кровать и стал снимать с себя оставшуюся одежду.
Она смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова никто и никогда не рассказывал ей об отношениях мужчины и женщины, но теперь она знала причину людской сдержанности. Разве такое объяснишь? Никакими словами не описать то, что проделал сейчас с ней Гарри. Не выразить сладость, нараставшую слой за слоем, взлетавшую все выше и выше, а потом взрыв чистого удовольствия – и горячий, дикий голод утолен.
Но это, видимо, еще не все, потому что Гарри продолжал пожирать ее жарким взором, пригвождающим к кровати. Он расстегнул брюки, и Эмма в изумлении уставилась на него.
– Боже правый, – выдохнула она, начиная понимать, что случится дальше. Ее охватила паника. – Гарри?
Он отбросил брюки в сторону, матрац прогнулся, принимая его. Гарри открыл конвертик, который чуть раньше положил на подушку, вынул что-то из него, и его тело накрыло Эмму. Она почувствовала твердость того, что увидела минуту назад, ощутила, как оно пытается проникнуть меж ее бедер, и проглотила очередной приступ паники.
– Гарри? – выдохнула она снова, остро нуждаясь в поддержке.
Он поднялся на одной руке, нависнув над ней. Локон волос упал на лоб, губы сжаты. Он был похож на темного ангела. Не слишком обнадеживающая поддержка.
Он дотронулся, всего лишь невесомое прикосновение до самого интимного местечка, и лег на нее.
– Эмма, послушай меня.
Голос его звучал как-то странно, хрипло и натянуто, дышал он тяжело, и она запаниковала еще сильнее. Но потом свободная рука погладила ее щеку, и ужас отступил. Она повернула голову и поцеловала его в ладонь.
– Будет больно, Эмма. – Пока он говорил, его бедра начади медленно двигаться, дыхание участилось. – Этого не избежать.
Она почувствовала, как твердая часть трется о местечко, которое он целовал, и от этой новой, неизведанной ласки по телу разлилось удовольствие. Она выгнулась ему навстречу, как и прежде, и наслаждение стало жарче, сильнее. Она застонала.
– Я не могу больше ждать, Эмма, – прохрипел он. – Не могу больше сдерживаться. Просто не могу.
Он поднялся на локтях, уткнулся лицом в ее шейку и прильнул бедрами к ее бедрам. Твердая штука прижалась к ней. Вошла в нее.
Эмма начала извиваться под ним, ей не слишком это понравилось. Он издал утробный стон и поцеловал ее в губы. Поцеловал и без предупреждения резким толчком протиснул огромную твердую штуковину в ее тело.
Несмотря на все предупреждения, Эмма задохнулась от неожиданности и боли, тонко вскрикнула, обхватив его руками, внутри все замерло от этого мгновения насилия.
И вот он уже целует ее – волосы, шею, щеку, губы. Дыхание теплое, нежное.
– Эмма, Эмма, теперь все будет хорошо, – сказал он, выгибаясь ей навстречу. – Я обещаю.