И опять Пожарский 7
Шрифт:
– Куда Verdammte Scheisse! (фердаммтэ шайсэ!) — е… твою мать!
– Ты там поосторожнее лейтенант, можно и по роже схлопотать, — Мольтке выехал вперёд. У него конь ему под стать. В сумме на три головы выше останавливальщика и матершинника.
– Ты сын Schlampe (шлампэ) — потаскухи. Ещё открой свой рот. Я туда кучу навалю.
Лейтенант не знал Мольтке.
– Ну, мiststueck (мистштюк) — сука, ты договорился, сержант спокойно вынул из седельной кобуры пистоль и разрядил его прямо в открытый рот матершинника. Очередное ругательство не прозвучало. Троих солдат, что потянулись за шпагами, успокоили ножами метательными.
Граубе даже ругать Питера не стал. Знал того, он терпеть не мог, когда его матерят. А тут щенок недомерок, ещё и мамашу Мольтке обозвал. Он кстати сирота, его тётка, сестра отца, вырастила. Оттащили тела в лесок, коней прицепили к телегам. Не самые лучшие-то лошадки, но ведь не покупали, опять же сёдла кавалеристские. И даже два неплохих пистоля у лейтенанта. Сгодится в хозяйстве.
Свидетели были. Шли какие-то беженцы вдоль дороги. Решили их кровью, так сказать, повязать.
– Ей, старина, можете раздеть их, всё, что найдёте, ваше. Только не попадитесь, — раз и нет попутчиков, уже в кустах добычу делят.
Потом до вечера ехали почти спокойно, ещё раз наткнулись на конный патруль, но Гаспар теперь ехал впереди, и за пару монет разминулись, якобы не заметив друг друга.
На ночёвку встали в лесу и утром на них напали.
Событие шестьдесят четвёртое
Первый настоящий винтовой пароход испытали в Вершилово первого июля.
Кораблик прошёл вниз по Волге около километра и вернулся назад. Как и планировали ещё при Петре Дмитриевиче, сделали винт чуть повыше и закрыли его в ящик из прутьев. Теперь топляки и мели должны были мешать плыть, но винт-то останется целым.
Капитаном на новом судёнышке стал Михаил Бурдаков. Он, конечно не моряк, и не механик, так и не надо. Есть в экипаже и штурман и механик. У них своих дел предостаточно. А Михаил руководит всем процессом. Что говорить хоть, и вонючая, и громкая получилась конструкция, а скорость, аж сам себе завидуешь. Пароход не большой, пятнадцать метров в длину и пять в ширину. Нагрузили углём под завязку, взяли припасов и тронулись. Решили скататься до Астрахани. И не просто, от нечего делать, а с полезным заданием, что ещё весной, уезжая, князь Пожарский дал. Напротив мелей выходили на берег и ставили большие кресты, вехи, чтобы следующим, кто вниз али вверх по Волге пойдёт, видно было, что тут опасаться надо. Мели они, ясно дело, на месте не стоят, но и так чтобы сегодня глубина два метра, а завтра двадцать, тоже не бывает. Ил, глину, песок, течение сносит, как без этого, но если тут перекат, то мель и в следующем году намоет. Увидит кормщик крест и вышлет лодку с матросами, поищет фарватер.
С пользой, одним словом путешествовали. У Михаила пополнение в семействе. Жена родила в роддоме, как и все женщины Вершилова, только все в основном одного ребятёнка родят, а у него сразу тройня получилась. Малюсенькие, правда, но жену долго не выпускали из этой женской больницы и трое мальчонок подросли. А теперь он уплыл на два-три месяца, вернётся, уже ползать вовсю будут.
В этом годе к сродственникам на Урал за кедровыми орехами другие пошли. Тимоху Сытина Пётр Дмитриевич отправил. Молодой парень. Сержант. Пусть учится молодёжь на деревянных кораблях. А у него вон теперь железный и команда поболе. Да и задание ответственное, это не орешков привезти — безопасную навигацию на Волге организовать.
Кроме этого главного задания было и ещё всяких разных полно. Одно тоже важное. Шалят ещё по берегам и наши казаки, и калмыки, и другие всякие степняки. Не оставляют своё кровавое ремесло. Бороться с ними Бурдакову не надо. На следующий год будет организовано десяток экспедиций по зачистке Волги. Михаилу же надо расспросить всех, кто в городках вдоль реки проживает, что у них с разбойниками-пиратами. Когда нападают, сколько человек в шайке этой. Кто главный. Разведка.
Вот выполнит он поручение князя Пожарского, а специальные отряда по весне пройдутся вдоль реки и порядок наведут.
Торговать надо, а не воевать.
Глава 23
Событие шестьдесят пятое
Княжич Чепкун Разгильдеев тронулся в путь на своих корабликах ещё в начале апреля. Море штормило. Не так чтоб волны стеной, но всё же приятного мало. Когда скатываешься с волны, то получается, что и перед тобой стена воды и позади такая же. А ну как не вскарабкается судёнышко на кручу эту? Захлестнёт водой холодной да горькой и всё, сгинешь. Но вот неожиданно корабль вздымался вверх, и тогда видно становится, что всё море в таких буграх да ямах. И опять желудок подступал к горлу, да и выплёскивал из себя всё содержимое. Успеть бы только до борта добежать. А в маленький трюм уйти, так и совсем страшно, здесь хоть видишь, как судно вверх, к свету, карабкается, а там только падения в бездну ощущаешь. Нет, лучше на воздухе. К тому же легче чуть. Ляжешь, и мутит мгновенно, а тут хоть перерывы есть.
Когда совсем Чепкун отчаялся, на третий день, заорали на носу. «Земля»!!!
Ну, слава Богу. Не дал Всевышний душе пропасть в морской пучине без захоронения. Моряки вон говорят, что в чаек души погибших моряков вселяются. Может, и брехня, а только ведь без погребения, без отпевания священником, как душа в рай попадёт, точно заблудится и влетит в ближайшее живое существо, а что тут есть кроме чаек. Да и ведут себя эти птицы странно, как завидят корабль, так и носятся вокруг, кричат, своими противными голосами. Хохочут словно над теми, кто ещё крыльев не приобрёл. Зовут, полетели, мол, с нами.
Нижний Яицкий городок или Гурьев уже от зимы проснулся. Ловили рыбу, коптили её. Торговали с пришедшими из степи купцами. Рыбы полно. Хлеба маловато. Теперь легче будет. Полных три корабля зерна привёз Чепкун.
Кузьма Погожев, что с двумя кораблями остался зимовать на Яике обрадовался возвращению своих. Пообнимались, выпили на всех бочонок мёда, пришлось-то по нескольку глотков, и тронулись вверх по Яику. Долгий путь впереди. Что там за Верхним Яицким городком толком и не знает никто. Степь. От края и до края. А что за степью. Да, ничего, снова степь на тысячи километров. А в ней сотни диких кочевых народов, что вечно воюют между собой, за место в этой степи, за скудную добычу в несколько овец, да несколько коней.
Экспедицию опять решили разделить. Кузьма с португальским картографом Вашкой Риберу, прозванным Ивашкой Рябым, на одной лодье, с собранной отборной командой, поднимается вверх по Яику до второго Яицкого городка. Места знакомые, карты составлены. По прибытию и небольшого отдыха кораблик идёт не спеша дальше и карту составляет. Там ведь нужно и расстояние мерять и на листки всё это зарисовывать. Основной же состав экспедиции, все четыре судёнышка вскоре должны Кузьму догнать. Нормальный план. Их, конечно, на обратном пути несколько раз обстреляли из луков какие-то степняки, но получив в ответ залп из мушкетов, с гиканьем и свистом уносились к себе в степь. Потеряв убитыми половину.