И оживут слова
Шрифт:
Добронега была бледной и осунувшейся. Поверх простого платья на ней был повязан измятый фартук, и я даже думать не хотела, что пятна на нем могут быть пятнами крови. Мне вдруг пришло в голову, что кроме погибших в этом бою наверняка были и раненые, а значит, эти несколько часов у Добронеги выдались не самыми простыми. Злата тут же бросилась навстречу, помогла свекрови развязать фартук, откинула его в сторону и что-то тихо зашептала. Мать Радимира устало улыбнулась и бросила взгляд на сына, потом на Альгидраса. После этого повернулась ко мне.
— Проснулась?
Я
— Рука как?
В самом деле, не могла же я надеяться, что Добронега об этом не узнает. Наверняка повязку накладывала именно она. Да и отвар в меня вливала тоже. Ведь корабль Радимира вернулся не сразу.
— Что с рукой? — тут же раздался вопрос Радима.
— Ничего, — я попыталась улыбнуться. — Просто поранилась.
— Когда? — прищурился Радим.
— Немножко стрелой… у ворот… — пробормотала я, стараясь так же, как Радим, дернуть плечом: мол, пустяки все это, не стоит разговоров.
Сзади послышался стук — резец Альгидраса упал на пол. Все присутствующие обернулись в его сторону. Альгидрас осторожно поднялся, держась за стену, и, шагнув ко мне, схватил за руку. Его рука оказалась еще горячей Радимовой.
— Что? — в голосе Радима отчетливо слышалась паника. — Олег? Что?
— Какая? — требовательно спросил Альгидрас, для убедительности встряхнув мою руку. Больную, между прочим.
— Левая, — растерянно ответила я и почему-то не смогла отвести взгляда от серых глаз, смотревших напряженно.
Я еще не успела договорить, как Альгидрас дернул вверх рукав платья и начал торопливо развязывать повязку, кажется, не очень заботясь о том, что мне больно.
— Олег? Что такое? — прошептала Злата.
Он не ответил, продолжая разматывать ткань, и на тех местах, где его пальцы касались моей кожи, казалось, вот-вот останутся ожоги. У него жар от ранения? Или руки всегда такие? Добронега молча подошла ближе и стала пристально наблюдать за действиями Альгидраса. Она ничего не спрашивала, словно и так все поняла.
Альгидрас резко сдернул присохшую повязку, и я взрогнула от обжигающей боли. Рана выглядела пугающе. Я глубоко вздохнула и отвела взгляд, чтобы не повторить свой давешний подвиг с обмороком. Моему взору тут же предстала тугая повязка на шее Альгидраса, и я вновь задалась вопросом: что же с ним-то случилось? Насколько все опасно? Хотелось спросить, но я понимала, что не сделаю этого. И тут случилось странное. Альгидрас, до этого просто рассматривавший мою рану, вдруг резко склонился. Мне в голову пришла нелепая мысль, что он сейчас поцелует мою руку. Это показалось таким бредом, что я нервно усмехнулась. Моего веселья никто не разделил, а руки тут же коснулось теплое дыхание. И я вдруг поняла, что Альгидрас… нюхает мою рану.
— Ты думаешь, тоже? Но времени-то прошло, — послышался нервный голос Радима.
Несколько бесконечных секунд стояла тишина.
— Чисто, — наконец произнес Альгидрас, обжигая дыханием мою кожу. — А время порой неважно, — пробормотал он, отступая на шаг.
Я смотрела на него и пыталась осмыслить облегчение, прорвавшееся в коротком слове «чисто». Он все еще сжимал мою руку, и я поймала себя на мысли, что мне хочется прикоснуться к его лбу, чтобы проверить, действительно ли у него жар. Мгновение прошло. Альгидрас выпустил мою ладонь и попытался наложить повязку заново. Действовал он неловко. Гораздо неуверенней, чем когда развязывал. Когда из-под его рукава показался край еще одной повязки, мое сердце екнуло. Подумала, что у него новая рана, но быстро вспомнила, что это после Серого.
— Дай я, — отстранила его Добронега и ловко перевязала мою руку.
Альгидрас отступил в сторону, опираясь ладонью о стол. Радим не сводил с него напряженного взгляда. Злата тоже. Я же просто ничего не понимала.
— Думал, яд? — словно между делом спросила Добронега.
Альгидрас кивнул.
— На стреле? — уточнила я.
Ответного кивка не удостоилась. Видимо, не заслужила. Но обидеться я не успела - очередная мысль вытеснила из головы все глупости:
— А почему ты подумал про яд? Он был на других стрелах?
Радим дернулся, Альгидрас нахмурился, неохотно поворачиваясь ко мне и явно намереваясь соврать. Если яд и был на стрелах, то в первую очередь на той, которой целились в воеводу, чтобы уж наверняка. Меня обдало холодным потом.
— Радим? — мой голос сорвался.
Радим поморщился и вздохнул, покосившись на ахнувшую Злату. Видимо, не только мне пришла в голову эта здравая мысль.
— На той стреле был яд? — судорожно вздохнув, прошептала Злата.
Радимир обнял ее, погладил по волосам.
— Ну, будет, — проворчал он. — Чуть царапнуло.
— Плечо все изранено: чуть царапнуло, — всхлипнула Злата.
— Ну, Златка… будет. И без того сегодня есть по ком плакать.
Злата прижала ладони к глазам, а я бросила быстрый взгляд на Добронегу. Та стояла, выпрямившись, глядя на сына. Слез не было. В этот момент я поняла, что вряд ли смогла бы вот так. Это сколько же сил нужно иметь!
— Ну, Златка… Ну, — Радимир крепче прижал жену к себе и виновато посмотрел на мать. — Правду говорю: царапнуло. На Всемилку обернулся. А потом Олег… Ну, вы же его знаете, с ученостью его. За нож схватился да давай за все обиды мстить, — неловко пошутил Радим.
Вид сурового воина, смущенно утешающего жену, впечатался в мое сознание намертво. Я понимала, что должна отвернуться, но просто не могла, жадно впитывая зрелище того, как большая рука Радима скользит по Златиным волосам. И я знала, что волосы Златы сейчас цепляются за старые мозоли и что рука у него горячая.
Мое внимание привлекло движение Добронеги. Она шагнула к Альгидрасу, сжала его плечи и притянула к себе.
— Второй раз ты Радимушку спасаешь, — ее голос все-таки сорвался, но она тут же откашлялась, словно устыдившись своего порыва.