И оживут слова
Шрифт:
— А с лодьей той что? — произнесла я, когда Злата наконец перестала называть имена погибших, бывших чьими-то родными и близкими.
Радим поднял на меня тяжелый взгляд.
— Ни к чему тебе это! — неожиданно резко ответил он.
Я не успела даже удивиться, как за спиной раздалось:
— Если это те же квары… — голос Альгидраса прозвучал сипло, будто простуженно.
— Я уже сказал: нет! — повысил голос Радимир, бросив сердитый взгляд за мое плечо.
Альгидрас откашлялся и снова просипел:
— Она могла бы кого-то узнать, Радим. Может…
— Не могла бы! — рявкнул
Я растерянно обернулась к Альгидрасу, который, приподнявшись, поставил на стол небольшую фигурку совы и достал из лежащей у его ног сумки новую заготовку. На резкий ответ Радима он никак не отреагировал, лишь чуть поморщился, словно от головной боли.
— Радимушка, — примирительно проговорила Злата. — Ну, может, осторожно… Может, Олег все-таки прав, и Всемилка узнает кого…
— А сама не хочешь посмотреть, что от них осталось? — жестко произнес Радимир.
Я растерянно моргнула, и вдруг кусочки головоломки встали на свои места. Осталось? То есть мне предлагали посмотреть не на живых людей? Меня резко замутило, едва я представила в красках, что оставили дружинники от врагов, покусившихся на жизнь их воеводы. Отступив на шаг, я отчаянно замотала головой. Что угодно, но только не это — я просто не выдержу. Я и фильмы-то кровавые смотреть не могла, а тут…
— Злате смотреть незачем, она никого не узнает, — негромко проговорил Альгидрас, — а вот…
— Сколько раз повторить?! — по голосу Радима я поняла, что еще слово из того угла, и побратима он лишится прямо сейчас. — Не хуже меня знаешь, что не для Всемилки это. Хватит с нее.
— Радим, — прозвучало примирительно, — ты не о том сейчас печешься, пойми. Сам знаешь, что иногда нужно…
Я резко обернулась к говорившему. Да что этот мальчишка себе возомнил? Это мелкая месть за то, что я чем-то выбила его из колеи там, на берегу? Чего доброго, он сейчас уговорит Радима. А я… я не смогу. Я сорвусь, признаюсь! Да что угодно сделаю, только бы не сближаться с этим миром настолько.
— А ты ждешь не дождешься, чтобы я на это полюбовалась? Да? — я сама не заметила, что почти кричу. — Лично тебе от этого намного легче станет? Да?
Я поняла, что впервые в жизни мне очень хочется ударить человека.
— Лично мне все равно, — глядя мне прямо в глаза, медленно произнес Альгидрас.
— Значит, не лезь, куда не просят! — выкрикнула я.
В эту минуту я даже не вспомнила, что еще совсем недавно сходила с ума от беспокойства за этого мальчишку и что переживала за него ничуть не меньше, чем за Радима. Меня захлестнула жгучая злость. Я — не Всемила! И я не собираюсь платить за ее грехи. И если он настолько слеп, что не в состоянии заметить, что я не делаю ему гадостей, то я не собираюсь это терпеть. Я-то думала, это Всемила цепляла несчастного мальчика почем зря, а мальчик, оказывается, горазд ненавязчиво мстить, прикрываясь заботой о благе Радимира. Почему-то в те минуты я не думала, что предложение Альгидраса в какой-то мере разумно. Загадочное похищение сестры воеводы и покушение на самого воеводу вполне могли быть звеньями одной цепи. Он же не в курсе, что в первом случае это были не квары. И логичнее всего было бы устроить мне допрос с пристрастием о предполагаемом плене, а не оберегать мою тонкую душевную организацию. Кстати, очень странно, что Радим, вопреки здравому смыслу, этого не делает. Но в те минуты на кону стояли мои благополучие и здравый рассудок, и я не собиралась вникать в доводы Альгидраса.
Он несколько секунд смотрел мне в глаза, потом скользнул взглядом по шее, где еще совсем недавно была вышивка, выбившая его из колеи, резко вздохнул и открыл рот, чтобы что-то сказать.
— Олег! — предостерегающе произнес Радимир.
— Радимушка, не нужно на Олега так… — жалобно проговорила Злата. — Он же как лучше…
— Златка! — похоже, Радима понесло, и сейчас под раздачу попадут все, кроме меня.
— Радим, я сама могу. Не нужно из-за меня… — резко обернувшись к брату Всемилы, я неловко взмахнула рукой и случайно сбила две деревянные фигурки из шеренги, выстроенной Радимом на столе.
Фигурки отлетели в сторону и покатились по полу. Я застыла, поняв, что со стороны это выглядело как вполне осознанный жест, будто я специально… Я обернулась к Альгидрасу. Тот, закусив губу, продолжал что-то вырезать. Я понимала, что должна извиниться. Вот только как? В растерянности я оглянулась на Радимира. Он хмуро смотрел на стол, передвигая с места на место маленькую копию Серого. То, что это Серый, было понятно сразу: по чуть заломленному левому уху и торчащей на загривке шерсти. Я перевела взгляд на Злату. Та едва заметно покачала головой, не глядя на меня, и, соскользнув с лавки, подняла с пола упавшие фигурки.
— Я… не специально, — пролепетала я, понимая, что оправдания звучат глупо.
Злости как не бывало. Радим вздохнул, Злата вновь покачала головой, а я повернулась к Альгидрасу. Все та же закушенная губа, нахмуренный лоб. Только резец скользит по дереву да стружки летят.
— Прости, я не специально! — твердо произнесла я. — И кричать я не хотела.
Он молча кивнул, даже не подняв головы. Не слишком вежливо так отвечать на извинения, но я не могла его осудить.
— Я просто волновалась за вас очень.
На этот раз никакой реакции.
— И я… правда не хотела бы смотреть на это. Мне…
— Тебя никто и не заставит, — отрезал Радим.
Альгидрас тряхнул головой, отбрасывая волосы с лица. Еще в первый раз увидев его, я обратила внимание, что волосы юноши гораздо короче, чем у других воинов. У большинства они достигали плеч, Альгидрас же выделялся стрижкой, если этим словом можно назвать то, что остается на голове после применения ножа. Или чем они тут стригутся? Но ему, видимо, и такая длина мешала.
— Головой не дергай, — хмуро произнес Радим. — Рана вскроется.
Только тут я заметила на шее Альгидраса плотную повязку. А ведь, едва взглянув на него, поняла, что что-то не так. Не могла Радимова рубаха прикрывать ему горло. Она же велика и должна сползать с плеч. Так, выходит, он… ранен? А я с ним тут спорю, на него кричу.
— Ты ранен? — вырвалось у меня, прежде чем я успела задуматься.
Альгидрас снова, как в первую нашу встречу, совсем по-детски сморщил нос, явно не зная, как ответить. От сложного выбора его избавило появление Добронеги.