И плывут куда-то корабли из Танжера…
Шрифт:
Считается неприличным, если от тебя пахнет потом или приправами вроде чеснока и лука, зато шикарно распространять аромат дорогих духов итальянских или французских торговых марок. Я же люблю неожиданные и таинственные запахи, которые внезапно ударяют в нос. По-моему, Танжер подлинная Мекка запахов. Я закрываю глаза, на секунду чувствую себя неуверенно, но бесчисленные запахи дарят такую огромную радость, что даже не хочется сразу поднимать веки.
Розоватый чеснок, который в Марокко называют «тум» или «цумм», имеет невероятно крепкий, сильный запах, мгновенно заполняющий пространство, какое ему самому захочется, это просто чудо. Мои руки жадно тянутся к большой миске,
Чеснок – король всех целебных растений. Я люблю чеснок, вкус чеснока великолепен, чеснок избавляет нас от проблем с кровообращением и придает бодрость духу.
Я рад – купил много чесноку, наверное сотню зубчиков.
Затем я спрашиваю, нет ли благородного карри, – один знакомый попросил привезти ему в Германию.
– Карри? Для чего тебе карри? – говорит торговец, глядя на меня скептически и удивленно.
– Попросил привезти друг, он живет в Германии.
– Тогда привези ему марокканской куркумы, она тоже полезна для здоровья, она очищает сосуды и выводит из организма вредные жиры. Ее получают из корней чудесного белого, желтого или сиреневого растения. А карри – это же смесь самых разных пряностей, в нее входят кориандр, перец, римский тмин (зира), имбирь и гвоздика. Целебные свойства этих составных частей при соединении друг с другом исчезают и даже могут стать вредными. А желтый цвет карри придает куркума, которую тоже добавляют в смесь.
Черные глаза торговца смотрят честно, ему явно доставляет удовольствие учить меня уму-разуму, однако, не дожидаясь, пока он начнет рассказывать еще что-нибудь о пряностях, которые я вроде и так знаю, я прошу взвесить мне килограмм лучшей марокканской куркумы, о цене не спрашиваю. Плачу названную цену, торговец, видимо, считает, что наш разговор окончен. Но у меня есть еще один вопрос:
– Сколько граммов твоей куркумы надо положить в таджин с ягненком и черносливом?
Продавец явно рад продолжению беседы. Он снова улыбается мне с видом превосходства:
– А инек мидзанек, – говорит он. То есть: «Твои глаза это твои весы».
Я иду дальше по переулкам касбы, где до меня проходили тысячи и тысячи людей. И неисчислимые тысячи пройдут после меня. Каждый из нас – своего рода первопроходец. Здесь шумно: слышны разговоры, смех, споры, мне кажется, в своих эмоциях они аутентичны. И, словно этим голосам необходим аккомпанемент, чуть ли не в каждом доме звучит музыка. Я слышу голос Умм Кульсум, этой Зары Леандер [7] Востока, и современную арабскую музыку Франции, с крыш мечетей доносятся голоса муэдзинов, созывающих на молитву, а временами в потоке звуков я различаю голос Боба Марли. Смесь эта чудесна, несмотря на хрип и свист старых транзисторных приемников.
7
Леандер, Зара (1907–1981) – шведская киноактриса и певица, ее деятельность проходила в основном в Германии. – Прим. пер.
Всюду разносится запах мяса, сырого или приготовленного на простом угольном гриле, еще я ощущаю запахи кожи и гниющих отбросов, долго пролежавших на жарком солнце.
Вдоль улицы сидят крестьянки, приехавшие из горных районов, у них большие конической формы соломенные шляпы с шерстяными помпонами, на плечах плотные красно-белые полосатые платки, которые называются
Эти крепкие женщины выглядят крайне усталыми. Еще бы, думаю я, ведь позади у них долгая и трудная дорога. Но стоит проявить малейший интерес, они приветливо улыбаются. Предлагают овощи, но не расхваливают и не преувеличивают достоинства своего товара. Мне это нравится, я улыбаюсь в ответ и покупаю большую связку темно-красного репчатого лука.
Иду дальше в толпе бесчисленных людей, в потоке автомобилей и запряженных ослами тележек. Тротуар слишком узкий, стольким людям идти по нему невозможно. Я смотрю вокруг широко раскрытыми глазами, я снова в исследовательской экспедиции, стараюсь ничего не упустить. Замечаю глиняный сосуд с ладаном. Тут мои и так-то опьяненные пять чувств приходят в полнейший восторг. Ладан широко используется в Марокко, но есть он везде – в Индии, Иране, Эфиопии, многих странах Азии. Сотни лет тому назад его прозвали «аравийским золотом».
В древности торговцы ладаном приносили эту драгоценную смолу в самые богатые и прекрасные дворцы. Как бы ни различались между собой религии нашего земного мира, большие и малые, у них есть общее – любовь к ладану. Царица Савская, славившаяся своей мудростью, прибыв в Иерусалим к царю Соломону, привезла с собой из Савы семена ладанного дерева – так утверждают иудеи, христиане и мусульмане.
«У ладана много общего с любовью, ладан – благовоние любви», – сказала мне много лет назад одна закутанная в покрывало старая женщина, торговавшая в касбе Танжера ладаном, привезенным откуда-то в большой корзине.
Я никак не отреагировал и ни о чем не спросил, а женщина продолжала: «Ладан, как любовь, возбуждает и успокаивает, очищает и лечит, ладан священный, таинственный и вызывающий неистовую радость». Он дик, и приручить его невозможно, даже сегодня, при всех современных технологиях, не удается его культивировать.
«Ищи райский ладан из Мекки, очень крепкий, очень пряный. Я должна уйти легкой поступью», – так на смертном одре попросила мать прославленного в Танжере писателя Тахара бен Джеллуна.
Золото, ладан и мирру – эти драгоценные дары принесли младенцу Иисусу святые волхвы Каспар, Мельхиор и Балтазар.
Я вспоминаю, как Айша из риада «Альмулюк» в Марракеше раскуривала ладан в круглой серебряной курильнице. Дым из внутреннего двора потянулся во все помещения риада, поднялся выше третьего этажа и растворился в чистом небе. Айша рассказала, что она всегда возжигает ладан, когда чувствует, что люди, находящиеся в доме, нуждаются в положительной энергии, без притока которой гармонию может нарушить злой дух. Ладан привлекает добрых духов, таково убеждение Ашли.
Танжер, ты мне близок и становишься все ближе. Я не осмелюсь утверждать, что знаю тебя настолько хорошо, чтобы описать так, как это тебе подобает. Сознаю, что мои мысли – лишь попытка приблизиться к тебе. Но это сознание не огорчает, а лишь придает мне мужества в моих поисках.
Я иду к новому центру города, мимо роскошного отеля «Эль-Минзах», который в тридцатые годы XX века был построен одним шотландским лордом и с тех пор ублажает богатую публику, в то же время защищая своих, в основном иностранных, постояльцев от нищих туземцев.