И плывут куда-то корабли из Танжера…
Шрифт:
Говорят, фасады домов и улицы на подъезде к дворцу в те дни привели в порядок и украсили по случаю празднования дня рождения Форбса, к неудовольствию многих местных жителей, которым пригрозили штрафом, если они не примут должных мер. Все блестело, все было в идеальном порядке. Всюду в городе ощущалась подготовка к празднику особо избранных. Я издали наблюдал суету на улицах Маршана, видел в воображении великолепные картины, завидовал приглашенным гостям. И вот, спустя двадцать с лишним лет, я снова стою у этих ворот. Теперь я в них войду, в эти ворота, некогда закрытые для меня. Хотя меня и огорчало, что не удастся повидаться с родителями, я ощущал, что в этом городе они совсем близко. Подумав так, я почувствовал себя счастливым. И они, родители, сейчас тоже счастливы, я заметил это, когда говорил с ними по телефону, перед тем как войти в ворота дворца. Они оба находились в нашей квартире на
Королевский дворец впечатляет – восточный, элегантный, не слишком пышный, величественный и в то же время очень строгий, в архитектуре и декоре нет ничего случайного. Преобладающие цвета – пурпурно-красный и цвет мяты, в них окрашены ткани и каменные изразцы, драгоценное дерево и металл.
Для избранных гостей подают легкие закуски и сытные кушанья, приготовленные со страстью и сервированные в строжайшем порядке. Здесь собрались местные жители и государственные чиновники из дружественных стран, политики, ученые, художники, судьи, а также около трехсот марокканских мигрантов со всего света. Король вышел в сопровождении своего брата. Мне удалось пожать королю руку. Это был контакт без слов, но мне он понравился.
В те минуты мне хотелось, чтобы рядом со мной была моя Адак. Она осталась в Рабате. Мы слишком поспешно приняли решение праздновать ее день рождения в Марокко, поэтому не удалось уладить необходимые формальности, чтобы я мог принять участие в королевском приеме не один, а с супругой. А я был бы рад показать ей, моей принцессе, этот дворец.
Церемония по случаю годовщины коронации была блистательной, но короткой. Потом мы любовались обстановкой, смеялись, лакомились угощением, и все были горды тем, что стали гостями на этом приеме. По окончании празднества мы направились к выходу. На прощание все делали фотоснимки в саду дворца. Автобус отвез нас на обед, который был дан королем в большом восточном шатре, раскинутом в знаменитом королевском гольф-клубе на восточной окраине Танжера, неподалеку от кладбища Аль Муджахидин. В городе из-за не в меру поспешного освоения новой недвижимости закрывается все больше кладбищ. Сокращаются места вечного упокоения для уставших от тяжелой работы, беспокойных и мечтающих наконец обрести покой марокканцев и вернувшихся на родину детей этой страны.
Раньше тут было много могил, хватало земли для всех жителей Танжера, бедных и богатых, мусульман и христиан. Сегодня на кладбищах стало тесно, очень тесно. Но ведь и мертвым душам необходим клочок земли.
В парке Мандубия я осмотрел белые надгробия на могилах немецких коммерсантов, а также одного директора почты, эти люди, подданные Германской империи, умерли в Танжере в конце XIX века. Здесь установлена мемориальная доска со следующей надписью: «В память усопших. Здесь, на территории, в прошлом принадлежавшей посольству Германской империи, находились захоронения немцев, умерших в Танжере. Надгробия, которые удалось идентифицировать, находятся на данном мемориальном участке. Мы храним память о всех немцах, чье место последнего упокоения, по нашим сведениям, находилось здесь. Мир их душам».
Ниже этой надписи в камне выбиты слова Лао-цзы: «Всматривайся в него – и не увидишь, вслушивайся в него – и не услышишь».
Мы едем дальше – через спальный район Драдеб на северо-западе Танжера, кварталов, где выросли моя мать и мой отец и где они поженились. Я вижу характерные широкие каменные лестницы, все они имеют такой знакомый мне и такой необычный цвет, средний между песочно-желтым и светло-серым: мне вспоминается Испанская лестница в самом сердце Рима. Но здесь, в отличие от Рима, лестница находится не в окружении богатых домов, а как раз в квартале бедняков. Мою маму здесь все знали как «портниху у лестницы». Она работала прямо возле белоснежного и немного покосившегося глинобитного дома, принадлежавшего ее семье. Денег, чтобы устроить свою пошивочную мастерскую или открыть лавку, в семье не было. На широкой лестнице мама, общаясь с самыми разными людьми, научилась говорить на испанском и французском. Она и потом, в Берлине, с удовольствием применяла свои познания, когда изредка ей предоставлялась возможность поговорить на одном из европейских
Начинается королевский обед. Свежая морская рыба, курица в таджине, ягненок, дыни, бананы, апельсины. Грандиозно. Мы беседуем, философствуем, но все лишь затем, чтобы не слишком налегать на еду. Говорим и говорим, стараясь продлить удовольствие – не хочется, чтобы слишком быстро закончилась эта великолепная трапеза, после которой нам предстоит возвращение в Рабат.
Возвращение из Танжера в Рабат растянулось, точно жеваная резинка, уже утратившая свой сладкий вкус, которую продолжаешь жевать по инерции. Шум двигателя, мелькание дороги – все мы устали. Темы для разговоров с сидящими рядом соседями были быстро исчерпаны, паузы все удлинялись, глаза лениво смотрели в окно, день понемногу клонился к вечеру, света становилось все меньше, и наконец, почти уже ночью, мы прибыли в столицу.
Адак как раз вернулась с прогулки, словно мы заранее договорились о встрече. Она улыбалась, я улыбался, я принес с собой историю о королевском приеме, она принесла четыре больших пакета с покупками, полные разной восточной всячины.
– Как прошел твой день? – спросил я.
– Чудесно! – сияя, ответила Адак. – Правда, переодеваться пришлось очень часто.
Я удивился:
– Переодеваться?
Адак рассказала взволнованно, но не без гордости, что она всегда старается не выделяться в толпе, этим выражается ее уважение к местным людям, поэтому и в Марокко она решила держаться неприметно, как боязливый хамелеон на ветке где-нибудь в тропических джунглях. Первой намеченной Адак целью был старый базар, он находится неподалеку от королевского мавзолея, охраняемого стражниками в ярких шароварах; в мавзолее покоятся в гробах Хасан II, отец короля Мухаммеда VI, брат короля Абдаллах и отец короля и его брата Мухаммед V. Гробы стоят в помещении, украшенном мрамором, золотом, кедровым деревом и тысячами прекрасно обработанных драгоценных камней. Все там исполнено глубокого покоя.
Несколько недель назад один из наших друзей, Захир, врач, а кроме того прекрасный скрипач, подарил Адак традиционное арабское одеяние, гандуру [8] .
Мать Захира привезла это платье из Дамаска, светлое, с чудесным орнаментом и не похожее на типичные марокканские гандуры.
Не похожее – это главное. Адак и хотела, чтобы ее одежда не была похожей на какую-то другую. Не похожей и в то же время не бросающейся в глаза. Чтобы придать некую особенность этой модной вещи, Адак решила купить марокканский кожаный пояс. И в узких закоулках базара быстро нашла подходящий пояс, достойное украшение платья, уместное в столь прекрасный и знаменательный день.
8
Гандура – традиционное платье, украшенное вышивкой из золотых либо цветных и серебряных нитей. С таким платьем носили штаны со складками – т. и. ширваль.
Не торгуясь, хотя это здесь не только принято, но жизненно важно, она купила богато расшитый пояс, нежного изумрудного цвета, тут же перетянула им талию и пошла дальше, в поисках новых увлекательных открытий.
На пути ей встречались интересные фигуры – дети, женщины, мужчины, дряхлые старцы, торговцы-разносчики, продавцы фруктов, школьники, полицейские, музыканты. Многое здесь напоминало ее родину – Иран, но многое отличалось и удивляло. Она улыбалась прохожим. Почти все улыбались в ответ, и только туристы из Голландии, в оранжевых рубашках, как будто растерялись от улыбки местной жительницы и благовоспитанно отвели взгляд.
Потом Адак повстречались три молодые, модно одетые темноволосые девушки. Они тоже улыбались, еще до того как встретились с ней взглядом. Она спросила у них дорогу, у нее была намечена еще одна цель, магазин в богатом квартале Агдал, заодно Адак решила поупражняться во французском языке, который порядком подзабыла за то время, что прожила в Германии. Она назвала свое имя, рассказала девушкам, что сама она родом из Ирана, но живет в Германии, что в Марокко ей очень нравится и что как раз сейчас ее муж находится на приеме у короля.