И проснуться не затемно, а на рассвете
Шрифт:
– А в твоих глазах?
– В моих – нет. Мы поедем в Израиль. Создадим новую семью.
– И потеряем ту, которая у тебя уже есть?
– Какая разница, если у нас будет собственная?
– Нас не будут приглашать в твой дом. Никаких шаббатов, седеров, семейных праздников. И мне никогда не найдется места в синагоге твоего отца.
– Я его знаю. Он этого никогда не допустит.
– Но ради чего все мои старания, если не ради этого?
Мирав не вполне поняла его вопрос и смутилась. Волнуется ли он, что она потеряет свою семью, или боится каким-то образом потерять ее сам? Но как можно потерять
В один прекрасный день к его воротам подошел рабби Мендельсон. Он позвонил в звонок и велел позвать дочь.
Они оба долгое время готовились к этой встрече, но оказались не готовы. Отец попросил Мирав познакомить его с молодым человеком, открывшим дверь. Затем спросил, дома ли его родители.
– Мои родители живут в Нью-Йорке, сэр.
– Вы живете один?
Грант Артур кивнул.
– Если это не слишком вас затруднит, можно мне войти в дом?
– Конечно!
Ошер Мендельсон остановился в коридоре и похвалил дом. Он ничего не сказал о скудной обстановке или о Шагале, висевшем на самом видном месте в гостиной. Грант и Мирав молча наблюдали, как он заглядывает в комнату с камином, креслом-мешком и книгами на полу.
– Нельзя ли нам присесть? – спросил раввин.
– Нам вдвоем? Или Мирав тоже?
– Присоединишься к нам, юная леди?
– Если ты этого хочешь, папа.
– Да. Я считаю, так будет лучше.
Они сели за новый обеденный стол, и Грант Артур побежал на кухню за напитками. Он хотел предложить рабби несколько напитков на выбор. Уж что-что, а встречать гостей и устраивать вечеринки он умел – не хуже, чем Мирав умела зажигать свечи с молитвой на устах. Умение это он унаследовал от родителей. Но в холодильнике не было ничего, кроме початой бутылки молока. Поэтому Грант выскочил из дома через заднюю дверь и побежал в магазин (принадлежавший дяде Мирав), где купил три вида сока, два вида содовой, чай и кофе. Но, пока он бегал, задняя дверь захлопнулась от сквозняка, и ему пришлось звонить в переднюю. Конечно, Мирав и ее отец очень удивились: все это время они молча ждали, когда он вернется из кухни. Он еще раз извинился, разложил продукты по местам и спросил, чего они хотят выпить. Мирав ничего не хотела, а ее отец попросил стакан воды.
– Как я понял, – начал раввин, после того как Грант Артур наконец уселся во главе стола, купленного для будущей семьи – раввина и его дочери, – вы знакомы с рабби Юклусом из Анше Эмес.
– Да, сэр.
– Рабби Юклус говорит, что вы хотите стать евреем.
– Да, сэр, хочу.
– Он говорит, у вас блестящий ум. Быть может, вы даже гений. Вы произвели на него неизгладимое впечатление.
– Я целыми днями напролет изучаю иудаизм, сэр. И собираюсь посвятить этому всю жизнь. Надеюсь в будущем последовать примеру еврейских ученых, которыми восхищаюсь больше всего. Это Рабби Акива и Спиноза.
– Благородная цель.
– Я уже немного освоил иврит и читаю Тору минимум по шесть часов в день. Мой любимый поэт – Генрих Гейне. Может, евреем он был не очень хорошим, но стихи писал великолепные.
– Еще я понял, – сказал раввин, – что вы сменили имя, верно? Об этом мне рассказал рабби Бломберг из Йад Аврахам.
– Я сейчас как раз в процессе, рабби Мендельсон.
– И у кого вы
– У рабби Ротблатта, сэр. Из храма Израиля.
– Ах да, точно. Рабби Ротблатт мне поведал, что сразу после прохождения гиюра вы хотите поступать в семинарию.
– Да, сэр, я надеюсь однажды стать раввином. Как вы.
– Благородная цель, – повторил раввин. Он сделал глоток воды и поставил стакан на стол. – Очень красивый стол, – восхищенно сказал он.
– Спасибо, сэр.
– И картина на стене – очень хорошая репродукция.
– Это не репродукция, сэр.
Рабби вгляделся в картину и отвел глаза.
– Вы хотите жениться на моей дочери?
– Да, сэр, очень хочу.
– Скажите, – молвил рабби, – могу ли я задать вам несколько вопросов по пройденному материалу? Не поймите меня неправильно, это не допрос. Мы – ваши гости, и я отнюдь не желаю докучать хозяину дома. Я лишь хочу иметь представление о глубине ваших познаний – учитывая, что вы собираетесь стать членом моей семьи.
– Спрашивайте что хотите!
– Вы знаете, что такое седер?
– Седер – это ритуальная трапеза во время праздника Песах, или Пасхи, которой отмечается годовщина Исхода евреев из Египта и заключение завета между Господом и еврейским народом.
– Вы когда-нибудь бывали на седере?
– Также необходимо добавить, что слово «седер» означает «порядок», и этот порядок расписан в Хаггаде. Я побывал только на одном седере, сэр, по приглашению рабби Гринберга. Это событие изменило мою жизнь.
– Рабби Гринберга?
– Из храма Синая, Лонг-Бич.
– Я с ним не знаком.
– Он был очень добр и пригласил меня на седер, первый в моей жизни седер. Жаль, я не в состоянии передать словами, как много для меня это значило.
– А можете ли вы рассказать мне о Шавуоте? Как вы понимаете этот праздник?
– Шавуот – это праздник, отмечаемый на пятидесятый день омера. Евреи празднуют дарование им Торы на горе Синай при Исходе из Египта. В этом году на праздник Шавуот я всю ночь читал Тору вместе с остальными учениками рабби. Таким образом мы демонстрировали свою любовь к Торе, и могу сказать, что это было одно из самых удивительных событий в моей жизни.
– Вас пригласил рабби Гринберг?
– Нет, сэр. Рабби Мэддокс.
– Вы знаете немало раввинов, – заметил раввин.
– Да, сэр.
Отец Мирав откинулся на спинку стула.
– Разрешите задать вам еще один вопрос. Последний.
– Задавайте, пожалуйста!
– Вы верите в Бога?
Мирав ни разу не пришло в голову задать Гранту Артуру такой вопрос. Он ведь стал евреем! Если не ради Бога, то ради чего?
– Нет, сэр, не верю.
– Не веришь? – переспросила Мирав.
– Вы атеист, не так ли? – добавил раввин.
– Вам рассказал рабби Юклус?
– Юклус, Бломберг, Ротблатт, Мэддокс, Репальски. Все они выступили против прохождения вами гиюра, потому что вы не верите в Бога. Если бы верили, то уже давно стали бы евреем и поступили бы в семинарию.
Он умолк. Все трое смотрели друг на друга в полной тишине.
– Как вы можете верить в Бога, сэр, – спросил Грант Артур раввина, – зная историю своего народа?
– История моего народа – это история его борьбы за соблюдение Божьего завета, – ответил раввин. – Без Бога мы – никто.