И пусть наступит утро
Шрифт:
И пусть наступит утро!
Третий штурм Севастополя начался 7 июня в пять часов утра. Танки и пехота гитлеровцев шли, прижимаясь к огневому валу. Главный удар наносился между третьим и четвертым секторами в направлении Мекензиевых Гор.
– По местам!
– приказал Богданов, как только шквал огня миновал их рубеж.
– Связь?!
– Связи нет, - доложил Проворный. Комиссар держал телефонную трубку, телефонист побежал по линии.
– Перейти на радиосвязь. «Барс», внимание!
Гул самолетов и разрывы бомб заглушают слова команд.
В расположении гитлеровцев поднялся громадный столб дыма, взметнулось пламя. Это то место, куда только что лег залп полка.
«Взорвались боеприпасы», - подумал довольный Богданов и приказал дать еще залп.
– Голядкин ранен, - передали с соседнего наблюдательного пункта.
– Голядкин?!
– встревожился командир полка.
– Снова ранен. Куда?
Военфельдшер, оказавший первую помощь Голядкину, доложил, что ранение серьезное, и попросил машину, чтобы отвезти раненого.
– Берите мою, немедленно в госпиталь!
– распорядился Богданов.
А сражение разгорается. Богданова вызывает к телефону Рыжи.
– С наступлением темноты переместите полк, - приказывает генерал, называя код нового района.
В конце дня Леонтьев прислал с передового наблюдательного пункта документы, захваченные при контратаке у пленного гитлеровского офицера. Среди них - дневник.
– Прочтите, - говорит гвардии полковник командиру штабной батареи Шлепневу, хорошо владеющему немецким языком, - что там пишет этот вояка.
– «Наше наступление, - читает Шлепнев Богданову и Проворному, - наталкивается на планомерно оборудованную, сильно укрепленную и минированную систему позиций, упорно защищаемую русскими. Непрерывный губительный огонь артиллерии ведется по нашим позициям. Он мешает вести наблюдение, затрудняет действие огневых средств, поминутно разрушает телефонную сеть. Первый день показал, что под адским огнем русских дальнейшее наступление невозможно...»
В блиндаж вбегает Веселый.
– Убит майор Савченко, - докладывает он.
«Савченко! Командир разведывательного дивизиона, последний из командиров дивизионов, с которыми я начал войду...» - с горечью думает Богданов.
Второй ж третий дни боев были еще напряженнее первого. А четвертый день начался с доклада капитана Керцмана, принявшего первый дивизион:
– Веду бой с танками...
«Петров прав, это сражение будет еще ожесточеннее, чем предыдущее», - мелькает у Богданова мысль.
– Керцмана к микрофону, - приказывает командир полка.
Вокруг стоит несмолкаемый грохот от рвущихся снарядов и бомб. Сплошная стена дыма и огня закрыла солнце. Слышится громкое рокотание самолетов. Их не видно, но кажется, что они заполнили все небо.
– Ведем бой. Танки горят...
– охрипшим голосом говорит Керцман.
– Вы - гвардейцы, Керцман, помните это!
– кричит Богданов.
И четвертый день кончается успешно для севастопольцев. Гвардейцы отбили атаку танков. Но бой не утихает и ночью. К рассвету 11 июня ударные группировки гитлеровцев овладели полустанком Мекензиевы Горы, но к вечеру их оттуда выбили. А 12 июня силы обороняющихся удесятерила телеграмма, полученная из Ставки:
«Вице-адмиралу Октябрьскому, генерал-майору Петрову!
Горячо приветствую доблестных защитников Севастополя - красноармейцев, краснофлотцев, командиров и комиссаров, мужественно отстаивающих каждую пядь советской земли... Самоотверженная борьба севастопольцев служит примером героизма для всей Красной Армии и советского народа. Уверен, что славные защитники Севастополя с достоинством и честью выполнят свой долг перед Родиной.
Сталин».
267-й день сражается Севастополь. 267-й день теперь уже 230-тысячная армия гитлеровцев не может преодолеть четырнадцать километров, отделяющие ее от города. Фашисты остервенело бомбят, бомбят и бомбят. Тают ряды защитников Севастополя. Не хватает боеприпасов. Гитлеровцы захватили плацдарм на берегу Северной бухты и продвигаются к центру города. Развалины домов по нескольку раз переходят из рук в руки.
Богданов видел, что начиная с 24 июня положение его полка становилось все более тяжелым. Особенно его волновала судьба окруженного противником первого дивизиона.
Не добившись успеха в попытке отрезать войска восточной части оборонительного сектора, гитлеровцы с 26 июня начали наносить новые удары, чтобы уничтожить полк по частям.
По окруженным на Сапун-горе артиллеристам первого дивизиона гитлеровцы выпустили несколько тысяч снарядов, а затем атаковали их. Больше суток Богданов беспрерывно держал связь с дивизионом. Артиллеристы отражали многочисленные атаки танков и пехоты врага, решительными штыковыми ударами уничтожали автоматчиков.
– Умираем, но не сдаемся!
– передал Керцман с Сапун-горы открытым текстом.
«...Они продолжали сражаться, расстреливая и забрасывая гранатами наседавших со всех сторон фашистов, а потом, когда не было уже иного выхода, взорвали орудия на противотанковых минах. Так погиб первый дивизион...» - записал Богданов в журнале боевых действий полка.
Ночью на заседании Военного совета, которое проходило в сотне метров от передовой, на 35-й береговой батарее, командующий Севастопольским оборонительным районом вице-адмирал Октябрьский зачитал приказ Ставки об эвакуации защитников Севастополя, которые, как говорилось в приказе, «с честью выполнили свой долг».
Семь орудий и сто восемнадцать человек, - все, что оставалось от полка, раненый Богданов с боем провел по Херсонесскому полуострову. Танки гитлеровцев буквально «висели на хвосте» орудий.
В бухте Мраморная, в двухстах метрах от моря, орудия развернулись к бою. 1 июля гитлеровцы трижды пытались взять штурмом позиции артиллеристов, чапаевцев и моряков, но батарея старшего лейтенанта Петра Минаков а трижды в упор расстреливала атакующих. Потом кончились боеприпасы. По команде Богданова орудийные затворы полетели в море. Под пушки подвели тол..