И пусть наступит утро
Шрифт:
– Противнику нанесен большой урон в живой силе и технике, - докладывали Богданову с передовых наблюдательных пунктов.
Но он понимал, что и наше положение очень трудное Поэтому его не удивило решение Петрова оставить Варнутку и отойти на ближайшие высоты. Это был выгодный для обороны рубеж, и артиллеристы имели на нем заранее подготовленные позиции. Ночью Богданов мобилизовал весь транспорт для подвоза еще одного боевого комплекта снарядов на огневые позиции дивизионов.
Днем 12 ноября часть сил, оборонявших соседний сектор, внезапно атаковала противника в районе Эфендикия и, захватив высоту, улучшила положение на этом участке.
«Реванш за Барнутку», - обрадовался Богданов. Однако в их секторе изменений не произошло. Только участились налеты вражеской авиации. Казалось, у противника произошел спад. Под утро 13-го Богданов, которому за эти двое суток не удалось сомкнуть глаз, наконец лег отдохнуть. Но ему удалось поспать не более трех часов. Как только совсем рассвело, противник вновь атаковал Кадыковку. В этот день сражение достигло особого накала.
– Снова атакуют танки, - в который раз доложил Гончар.
«Мало Варнутки, захотел и Кадыковку, - зло подумал Николай Васильевич.
– Шалишь, не выйдет...»
– «Барс», внимание! «Барс», огонь!
– снова и снова вызывает Богданов сосредоточенный огонь полка.
Но несмотря на огневую поддержку, пехота не выдержала натиска значительно превосходящих сил врага.
– Пехота отошла к моим н лблюдателыным пунктам, - сообщил Гончар, - высоты пока в наших руках.
– Удержать!
– приказал возбужденный Богданов.
– Ни в коем случае не сдавать! Ни шагу назад!
– Веду огонь прям ж наводкой, - ответил Гончар.
Пушечные залпы картечыо сеяли огромное опустошение в цепях врагов. Но на смену им шли новые и новые цепи пьяных, горланящих гитлеровцев и новые танки...
– Гончар контужен, но остался в строю, - слышит Богданов знакомый голос начальника штаба дивизиона капитана Керцмана.
– Ведем бой с танками.
Богданов спокоен за дивизион. Керцман - опытный, надежный командир. Николай Васильевич уверен в нем, как в самом себе. Спокойный, уравновешенный, с добродушной улыбкой, Керцман располагал к себе. Но главное, он был прекрасным огневиком, и Богданов знал: на него можно надеяться.
Раскатисто и гулко разносится эхо орудийных залпов. Оседают вздыбленные ударами тяжелых снарядов танки. Они горят, словно сделаны не из металла. Сражение то затихает, то вновь разгорается с еще большим ожесточением.
Так проходит 13- е, затем еще три дня ноября.
– Продвижение врага вдоль Ялтинского шоссе остановлено, - докладывает Богданов генералу Рыжи.
Генерал озабочен чем-то.
– Это хорошо, Николай Васильевич, - говорит ой.
– Плохо другое: создалась серьезная угроза выхода противника в глубь нашей обороны. Нужно что-то предпринимать...
Да, противник торопится. Богданов знает это из опроса пленных, показавших, что их дивизии получили маршевое пополнение.
– Шесть тысяч человек, - уточняет Рыжи.
– Кроме того, на подходе еще одна свежая гитлеровская дивизия - сорок шестая пехотная.
«А части первого сектора понесли тяжелый урон», - озабоченно думает командир артиллерийского полка. И Рыжи, подтверждая это, добавляет, что на большие подкрепления рассчитывать нечего.
– Основные резервы уже введены в бой, - объясняет генерал, - но командование все же готовится к проведению ряда атак. Да, мы считаем, что огромные потери ослабили наступательный порыв гитлеровцев. Будь готов, Николай Васильевич, поддержать атаки первого и второго секторов...
Два дня проходят в относительном затишье.
Утром, когда Богданов кончал бриться, в землянку вошел командир разведдивизиона майор Савченко.
– Разрешите? Я ехал сюда и захватил для вас готовые фотографии.
Богданов увидел на фото живописную группу: себя и Иващенко вместе с моряками из седьмой бригады.
– Ну и видик, - улыбнулся он.
– Пошлешь жене - не узнает... А это Николай Васильевич в чине подполковника. Карточка хоть куда, прямо хоть в личное дело, - пошутил командир полка, глядя на свою фотографию.
– Ишь какой строгий, суровый... И отощал солидно... Что ж, большое спасибо за карточки.
– Не за что, Николай Васильевич. А я вот письмо интересное из Москвы получил, - начал было Савченко, но поговорить им ее удалось.
Богданову доложили, что наблюдается усиленное передвижение фашистов в сторону переднего края. Он связался с Рыжи, и тот подтвердил: противник все эти два дня подтягивает свежие силы.
На рассвете 21 ноября обе стороны одновременно перешли в наступление. Начался встречный бой.
– Противник овладел деревней Кочмары, - передал Гончар, но уже через час Богданов узнал о том, что врага оттуда выбили. Гитлеровцы несут большие потери. Их атаки захлебываются.
Утром 22 ноября Богданов сделал очередную запись в журнале боевых действий полка: «20.00 21 ноября. Противник прекратил наступление на всем правом фланге Севастопольского района и перешел к обороне...»
– Поздравляю, Яков Данилович, - обнял комиссара Богданов, - пойдем в дивизионы, поздравим людей с победой.
Радость одержанной победы омрачали вести из Керчи.
– Неважные новости, - сказал Богданову генерал Петров.
– Войска пятьдесят первой армии оставили Керченский полуостров...
«Значит, мы остались одни», - подумал подполковник.
– А как они ушли?
– спросил он у генерала.
– Вроде, без потерь. Им удалось эвакуировать всю технику и людей. Вот-только судьба прикрывавшего их батальона морской пехоты и артиллерийской батареи из . твоего, третьего дивизиона пока неизвестна.
– Отход прикрывала батарея Березина, - сказал на другой день комиссару Богданов.
– С ними оставался и Ерохин. Ничего не поделаешь, нужно было...
Он старался казаться спокойным. Но Иващенко понимал, что происходило в этот момент в душе командира.