И снова дядя Жора
Шрифт:
Однако ответ на занимавший меня вопрос пришел из Штатов, от Альперовича. Кстати, история с автомобильной катастрофой, после которой произошел захват Огденского горнопромышленного банка Варбургом, пошла на пользу Мосиному имиджу. Потому как прожил захватчик после своего нехорошего деяния очень недолго, а потом довольно зрелищно помер, и банк снова сменил хозяина.
Разумеется, это был не первый конкурент Альперовича, закончивший свой жизненный путь несколько преждевременно, а иногда и не совсем естественно. Но до сих пор мы обставляли дела так, что никаких ниточек к Мосе не тянулось, даже самых косвенных. И он приобрел славу человека, не одобряющего крайних мер. То есть его не боялись так, как в свое время Джи Пи
В числе прочего мы собирались основать в Штатах что-то вроде американско-русского общества культурных связей. Ну типа обмен гастролями всяких мастеров искусств, пропаганда шедевров англоязычной литературы в России и наоборот – в Штатах, и так далее.
Разумеется, ожидалось определенное сопротивление такому проекту, но в действительности все произошло строго наоборот. К Мосе явился довольно известный сенатор Олридж и сказал, что идея очень своевременная. Мол, война давно кончилась, да и началась-то она в общем по недоразумению, каковых впредь желательно не допускать. И очень хорошо, что столпы американского делового мира понимают это. Но реализовывать столь масштабные проекты только на частные средства будет не совсем правильно, и он, Олридж, гарантирует не только поддержку нового начинания в Конгрессе, но и выделение на него довольно значительных средств.
Первое, что мы подумали – это какой-то новый проект Управления стратегических служб. Ну мало им имеющихся каналов внедрения своих агентов, вот и решили добавить. Однако хоть УСС и действительно оказалось каким-то боком замешано в этой истории, но первую скрипку тут играло не оно. Вскоре мы выяснили, что происходит на самом деле.
Итак, в Штатах наконец-таки решил применить к проблеме взаимоотношений с Россией научный подход. То есть основать что-то вроде института россиеведения, наподобие советологических контор по ту сторону портала. И начали массовое привлечение туда эмигрантов. Но от них теперь требовалось не вопить о преступлениях кровавого режима и даже не организовывать антиправительственные выступления, а искать ответы на вопросы, каковых было три.
Чем объясняется резкий научно-технический скачок России за последние пятнадцать лет?
Как тамошним властям удалось совершить то, что до сих пор признавалось даже теоретически невозможным, то есть победить коррупцию?
И, наконец, в какой мере два первых вопроса связаны между собой?
Когда я поделился с Гошей данными сведениями, он хмыкнул:
– Как думаешь, скоро они смогут найти приемлемые ответы? А то ведь мне, честно говоря, тоже интересно.
– Ну, про коррупцию я и сам поначалу офигел. Кто же это у нас ее уничтожил и когда, если даже мне про такое неизвестно? Но тут все просто, они банально ошиблись. Приняли за уничтожение то, что на самом деле было всего лишь сведением к приемлемому уровню, при котором процесс не имеет положительной обратной связи и, значит, резко уменьшена вероятность лавинообразного развития. То есть мы ее не победили, а научились контролировать и держать в узде.
– И про резкий скачок они тоже ошибаются?
– Самое интересное, что таки да. Вспомни – что я повторял тебе чуть ли не каждый день, когда учил летать в Аббас-Тумане? Постулат Марка Галлая, который ему преподал его инструктор. Что значит сделать быстро? Это значит – делать медленными движениями без перерывов между ними! В общем, если есть желание послушать более развернутый комментарий на эту тему, доставай пиво.
Гоша сходил к холодильнику и принес три бутылки. Я открыл первую и начал:
– Давай рассмотрим наш так называемый скачок на примере авиации, и сразу станет ясно, что на самом деле мы никуда не прыгали. Итак, в нашем мире самолетостроение за пятнадцать лет прошло тот путь, на который в
Итак, отрезок номер раз – с четвертого по десятый год того мира. От первого полета братьев Райт до появления машин, более или менее уверенно держащихся в воздухе. По вполне понятным причинам у нас такого вообще не было.
Второй этап – с десятого по четырнадцатый год. Развитие конструкций идет в основном эмпирически, хотя начала теории уже есть. Движки наконец-то настолько повысили свою надежность, что большая часть полетов стала проходить без того, чтобы они разваливались прямо в воздухе. Ну и появились первые авиационные заводы, до того самолеты собирали в гаражах и сараях. Мы с этого этапа начали, и он у нас занял год.
Третий этап – Первая мировая война. Вот тут авиация начала развиваться настолько быстро, насколько это было возможным при выделении достаточного количества средств. И развитие шло почти с такой же скоростью, как у нас. Почти – потому что мы не отвлекали силы и средства на заведомо мертворожденные проекты.
Но затем война кончилась, и начался застой. Сравни самолеты восемнадцатого и двадцать восьмого годов – они и внешне, и конструктивно очень похожи. Различие только в двигателях, которые стали мощнее и надежнее. Причем множество полезных вещей типа механизации крыла или винта изменяемого шага было уже изобретено, но не использовалось.
А у нас никакой десятилетней паузы не было.
Затем там примерно в тридцатом году развитие авиации снова ускорилось, но не до возможного предела. У нас же оно всегда балансировало около него. То есть этап с их тридцатого до сорокового года мы прошли за пять-шесть лет. Опять-таки только качественно, количественно мы не догнали даже запортальную Италию, не говоря уж о более серьезных державах. Объединенными усилиями Германии и России, да еще с привлечением импорта из Штатов с трудом удалось построить один завод, выпускающий моторы нормального уровня. Помнишь, как ты летал на «Пчелке», потому как «Кондор» устарел, а новые моторы считали на штуки? Только перед самой войной удалось вывести производство на уровень пять движков в сутки, а концу войны довести выпуск до десяти. А на второй такой завод не хватило бы ни станков, ни материалов, ни специалистов.
В том мире тем временем началась Вторая мировая война, и снова скорости развития сравнялись.
Вот так при ближайшем рассмотрении и выглядит то, что амеры обозвали «скачком». Но мне тоже интересно, до чего они додумаются в процессе изучения затронутой проблемы.
Император задумчиво смотрел на свой стакан с пивом.
– Ладно, – сказал он, сделав небольшой глоток, – а что ты думаешь по поводу их третьего вопроса?
– Он правильный, но не совсем точно сформулированный. Ибо с первого взгляда действительно может показаться – справься с коррупцией, и прогресс тут же понесется семимильными шагами. Увы, это заблуждение, в действительности тут работает много факторов, причем в обе стороны. Технический прогресс, например, очень даже помогает при отлове воров, взяточников и прочих откатчиков. Но главное условие успеха этого дела в американский вопросник пока не вошло.
– Доверие, – кивнул Гоша, отставляя пустой стакан.
– Вот именно, – потянулся за второй бутылкой я. – Доверие народа к власти. Без сигналов с мест, хоть их и называют «стуком», небось половина мздоимцев осталась бы на свободе. А ведь заслужить такое доверие непросто, но у нас, тьфу-тьфу, вроде пока получается.
– Это ты специально нарываешься на комплимент? Потому как основные усилия тут были приложены именно тобой.
– Да? – усмехнулся я. – В таком случае напомни мне, когда в последний раз император Георгий Первый построил себе или своим родственникам хоть самый захудалый дворец. Вот видишь, тебе это даже в голову не приходило – есть где жить, и ладно. Но ведь и прочие великие князья вынуждены были поумерить размах.