И тогда я ее убила
Шрифт:
— Помощь нужна?
Я подпрыгиваю, громко ахаю и проливаю немного вина.
— Ой, Эмма, прости, не хотела тебя напугать.
— Ничего, Кэрол, не волнуйся, я просто…
Я по-прежнему помешиваю соус, потому что понятия не имею, чем еще заняться. Внезапно кажется, что развлекать гостей — дело запредельно сложное и мне не по плечу. Кэрол прислоняется к кухонному столу; в одной руке у нее мартини, ладонь другой ложится на столешницу. А я все помешиваю соус, стоя к ней спиной.
— С тобой все в порядке? — спрашивает она.
— Да, конечно, почему вдруг
— Немного усталый вид, вот и все.
— Да нет, правда, все нормально, просто, понимаешь, вечно дела-дела! Совсем как у вас, ребята.
— Да уж, мне точно нужен отпуск. Нас по самые уши завалили работой. Уверена, ты уже заметила. — Она изображает на лице гримаску и закатывает глаза.
— Еще как заметила. Бедный Джим. Ему даже по ночам названивают и все такое.
— А тебе, наверное, приходится носиться как сумасшедшей. Ты сейчас повсюду. Как открою журнал или газету, обязательно наткнусь на статью про твою книгу. И кстати, замечательно, что дела идут так хорошо, но загруженность, наверное, накладывает свой отпечаток.
— Да уж, приходится ишачить. Так что не только вам, экономистам, знаком упорный труд.
Я произношу все это почти нараспев, как будто меня снимают в рекламе для «Домашнего очага»: «Не одни только профессионалы, решающие важные задачи по благоустройству всего мира, вынуждены много работать. Поверьте, заниматься домашним хозяйством — тоже не фунт изюму».
Но я несправедлива. Кэрол искренне мною интересуется. Я знаю.
— На самом деле «Бегом по высокой траве», как ни крути, грандиозный проект. И знаешь, я привыкла к напряженному графику, хотя раньше думала, что быть писателем значит всего лишь писать книги. — Я подчеркиваю свое заявление циничным смешком.
— Джим говорит, ты свой роман мигом написала. Только что занималась магазином, и вот уже издаешь книгу.
Я резко поворачиваю к ней голову:
— Почему ты так сказала?
Должно быть, вопрос прозвучал чуть напористее, чем мне хотелось, потому что Кэрол слегка вздрагивает от удивления.
— Ну, просто поразительно, какая ты творческая и талантливая, смогла написать роман. Я тебе завидую. Вот бы мне тоже быть такой одаренной.
Я заставляю себя расслабиться, опустить плечи, не напрягать мышцы. Нужно держать себя в руках, хотя непонятно, как этого добиться в данную конкретную минуту.
— На самом деле ты и правда можешь помочь, — говорю я Кэрол, перекладывая содержимое кастрюли в большое сервировочное блюдо. — Отнесешь его на стол?
— Конечно! — жизнерадостно заявляет она, явно радуясь тому, что сможет убраться отсюда, подальше от странной беседы, и берет тяжелую посудину.
Я иду за ней с другими блюдами.
— Давайте все за стол!
— Должен сказать, Эмма, выглядишь здорово. Успех тебе к лицу, — говорит Терри, усаживаясь рядом со мной за стол, и я благодарна ему так, что не выразить словами, потому что знаю, как выгляжу: хреново.
— Спасибо тебе, Терри, дорогой, — я похлопываю его по руке, и он широко мне улыбается.
— Ну-ка, ну-ка, Терри, прекрати флиртовать с моей женой.
— Прекратить?
Все, включая меня, смеются. Будь у меня побольше сил, я нашла бы способ подправить комплимент, который на самом деле и не комплимент вовсе, но их сейчас нет совершенно.
— Как раз самое время, — говорит Джим. — А то моя знаменитая жена теперь все больше слишком занята, чтобы готовить. Если так и дальше пойдет, придется нанять кухарку. — Раздаются негромкие смешки. Джим смотрит на меня через стол и добавляет: — Но я не возражаю. Я безумно горжусь тобой, моя дорогая, — и тянется ко мне с бокалом.
Я так польщена, что даже щеки болят от улыбки. Мне приходит в голову, что я похожа на заводную игрушку: могу либо улыбаться как дурочка, либо рыдать, середины нет. Я не особенно слежу за ходом разговора, глубоко уйдя в свои мысли, поэтому после нескольких попыток Терри и Кэрол поддержать общий разговор все понимают (и, я уверена, с некоторым облегчением), что развлекать меня не надо.
— Слушай, Джим, тут мне позвонил кое-кто… вроде бы Элисон? Короче, звонила какая-то женщина и оставила очень странное сообщение, хотя, думаю, оно для тебя.
Услышав эти слова Терри, я навостряю уши.
— Не знаю никакой Элисон, — заявляет Джим, и тут я вступаю, не успев заметить, что челюсти у него стиснуты, а ладонь прижата к столу:
— Знаешь, это, наверное, та самая, которая пытается устроиться к вам в «Форум».
Теперь Джим бледнеет. Интересно, заметил ли Терри.
— Да, точно, с моей старой работы, из университета, вот откуда она, теперь я понял, о ком речь.
— Она и сюда тебе сегодня звонила.
Я знаю, как ему неловко, но тут уж ничего не поделаешь. Как болячку ковырять. Мне слишком хочется узнать побольше об этой Элисон и о том, и почему Джим открещивается от их знакомства. Он бросает на меня тяжелый взгляд.
— Да, помню. Ты мне говорила, — произносит он медленно.
«Ты определись уже, — хочется сказать мне, — только позоришься зря».
Я вижу, что и Терри, и Кэрол распирает любопытство. Однако они слишком хорошо воспитаны, чтобы лезть с вопросами, и неважно, насколько велико искушение их задавать.
— Элисон — бывшая студентка Джима, которая, по всей видимости, хочет получить место в «Форуме», — объясняю я, потому что муж явно не намерен это делать. Теперь вид у него такой, будто его запор мучает.
— Правда? — Терри поворачивается к Джиму: — Она сказала, что хочет показать мне какие-то твои работы; во всяком случае, так передала Дженни. Может, она что-то неправильно поняла, потому что, по-моему, просто бессмыслица какая-то.
— Дженни никогда не ошибается, — возражает Кэрол. Она обращается к Терри, но повернулась при этом ко мне. — Вы ведь знаете Дженни. Нам повезло, что она с нами. Она всегда лучше всех понимает, что вообще у нас происходит.
— Думаю, сама Элисон чего-то недопоняла, — говорит Джим. — Или она имела в виду, что хочет показать тебе свои работы. Я с ней поговорю. Не беспокойся насчет сообщения, я выясню.