И тогда я ее убила
Шрифт:
Я ничего не отвечаю. Ему-то откуда знать, опасно это или нет? Без сомнения, среди полицейских дел об убийствах много таких, про которые сперва говорили: «Я не стал бы слишком волноваться, скорее всего, это ерунда».
Он достает из кармана рубашки ручку, ищет в своей трубке номер телефона и пишет его на тыльной стороне моей руки.
— Запишись на прием. Доктор Кравен. Он самый лучший и позаботится о тебе.
— Фрэнки, я не уверена, что врач мне поможет.
— Эмма, ты ужасно выглядишь. У тебя стресс. Он выпишет тебе что-нибудь, чтобы справиться с тревогой. В любой ситуации
— Может быть.
— Уж поверь мне.
Фрэнки высовывает голову из дверей туалета.
— Горизонт чист. Я что-нибудь придумаю и извинюсь за тебя.
Он берет меня под локоть и быстро ведет прочь. Вокруг еще много народу, всем интересно, что будет дальше. Я не вижу женщины, на которую недавно наорала.
Столик уже подняли, а вот книг не видно. Наверное, устроители решили, что на сегодня хватит автографов.
Фрэнки ловко проводит меня через магазин, и вот мы уже снаружи, и он подзывает такси.
— Поезжай домой и отдохни, дорогая. Это приказ твоего издателя. А вечером позвонишь и скажешь, как у тебя дела.
— Спасибо, Фрэнки. Мне правда очень жаль, что так вышло.
— И свяжись с доктором, — велит он, прежде чем захлопнуть дверцу.
В такси я первым делом проверяю страничку «Амазона» и вижу, что те два комментария по-прежнему на месте. Потом, уже дома, проверяю еще раз. Новых записей не появилось, спасибо и на том. Я чувствую себя совсем больной.
Снова пишу в «Амазон». Если понадобится, я завалю их письмами и заставлю действовать. Потом опять пытаюсь дозвониться, но мне так и не удается выйти на живого человека.
Середина дня, и я поднимаюсь в спальню прилечь, поскольку не знаю, что еще можно сделать. Мне снится какое-то безумие, будто я падаю. То есть вначале я стою у гребня хребта, и нужно перебраться на другую сторону. Всем вокруг легко это удается, а у меня не получается. Чтобы перевалить через хребет, нужно подняться по очень длинной и очень ненадежной лестнице, которая упирается в дно ущелья. Я не понимаю, как другие с такой внешней легкостью справляются с задачей, ведь существует вероятность потерять равновесие и свалиться в ущелье, поэтому решаю остаться тут. А потом наклоняюсь и вижу на дне лежащее в луже крови изувеченное тело Беатрис.
Я просыпаюсь в холодном поту, закрываю руками лицо и издаю стон облегчения, ведь все это оказалось лишь ужасным сном, и на миг жизнь опять прекрасна. А потом я вспоминаю.
Господи, что теперь со мной будет?
Свет тускнеет, день клонится к вечеру. Скоро вернется Джим, нужно спуститься в кухню и приготовить ужин для наших гостей.
А я так устала! Заставляю себя встать, и в конце концов мне удается спустить ноги с кровати. Голова кружится, поэтому я сижу еще некоторое время. Звонит телефон, я вскакиваю в надежде, что из «Амазона» хотят сообщить об улаженной проблеме, но это, оказывается, снова домашний. Я никогда не использую его, никому не даю его номер, да что там, я его даже не помню. Наверное, опять Элисон, кто же еще?
Я снимаю трубку, готовая взорваться и сказать глупой девчонке, чтобы она оставила нас в покое, однако в трубке тишина: нет, не совсем —
У меня вырывается крик, и в этом одиноком вопле поровну безысходности и страха. Я на грани обморока. Непонятно, зачем кому-то так стараться напугать меня. Не знаю точно, чей был шепот, мужской или женский, но склоняюсь ко второму варианту. Неужели кто-то всерьез пытается убедить меня, будто Беатрис восстала из мертвых? И теперь оставляет отзывы на «Амазоне»? Или я совсем уж сошла с ума?
Я обхватываю голову руками, упираюсь локтями в колени, и от головной боли и страха, угнездившегося где-то в животе, из глаз начинают литься слезы.
Мне нужно разобраться со всем этим. За телефонными звонками стоит живой человек, и за отзывами тоже, причем высока вероятность, что это одна и та же личность. Я должна выяснить, кто это и почему он так со мной поступает.
А потом мне вспоминаются ночные звонки Джиму и приглушенные разговоры, о которых он мне лжет.
Вдруг это все связано? Элисон — единственная, кто в последнее время звонил нам на городской номер; может, это снова она? Может, виной всему дурацкая интрижка, которая пошла не так, как хотелось бы бывшей студентке? Допустим, Джим узнал, что я не писала роман, и рассказал ей об этом — существует ли хотя бы ничтожная вероятность такого варианта? Может, сама Беатрис в свое время раскрыла наш секрет Джиму, хотя вряд ли: она терпеть не могла моего мужа и к тому же требовала, чтобы мы унесли тайну с собой в могилу. Ха! Ясное дело, она все переиграла, когда ее перестало устраивать такое положение вещей.
Думай, Эмма, думай. Могла ли Элисон (и, соответственно, Джим) оказаться как-то с этим связанной?
Я вытаскиваю базу телефона из розетки, делаю мысленную пометку поступить так же с другой базой, той, что на первом этаже, и тут слышу, как открывается входная дверь и ключи Джима со звоном падают в декоративную чашу на столике в прихожей — как раз в тот самый миг, когда я прикидываю, не пытался ли Джим сделать мне пакость.
Я хватаю мобильный, набираю номер, который Фрэнки написал у меня на руке, и оставляю сообщение на автоответчике.
ГЛАВА 28
Ополоснув лицо, я снова напоминаю себе, что связь между Беатрис, мной и книгой можно было доказать лишь благодаря контракту, а его больше не существует. Я разорвала коктейльную салфетку в клочья и спустила в унитаз. Эти мысли закольцевались в петлю и крутятся у меня в голове. Свой экземпляр контракта я уничтожила давным-давно. Что бы сейчас ни происходило, никто ничего не докажет, даже если Беатрис кому-то проболталась. А сама Беатрис — какое разочарование — мертва.