И тогда я ее убила
Шрифт:
— Нас интересует не то, где находился мистер Грин, мэм.
— А что же тогда?
— Нас интересует, где находились вы.
Я разражаюсь громким хохотом и хохочу дольше, чем следовало бы. Если я не возьму себя в руки, смех грозит перерасти в истерику.
— Я? — удается мне выговорить, когда я справляюсь с собой и вытираю выступившие от смеха слезы. — Где находилась я? Нелепость какая. При чем тут мое местонахождение?
— Мы не делаем никаких предположений, миссис Ферн, но хотели бы исключить
— Я поняла. У вас, должно быть, совсем глухо с уликами, раз вам больше нечем заняться, кроме как слушать соседские сплетни и вот так преследовать родных и друзей Беатрис. Постыдились бы! У Беатрис есть право покоиться в мире, а у тех, кто ее любит, — горевать без вмешательства посторонних, вместо того чтобы терпеть возмутительные до непристойности истории, которые распространяют дешевые бульварные издания. Может, вам откаты платят? Сговорились, небось, с таблоидами, что будете снабжать их гнусными слухами об успешных порядочных людях? В полиции такая маленькая зарплата?
Дыхание у меня учащается, щеки становятся горячими. Я знаю, что голос звучит визгливо, но, говорят, лучшая защита — это нападение, и во мне сильна надежда на правоту этого высказывания.
Детективы переглядываются. Они явно не привыкли, чтобы с ними так разговаривали.
— Если на этом все, мне бы хотелось, чтоб вы ушли.
— Нам удалось получить подтверждение, миссис Ферн, что в тот день вы были у парикмахера, но ни в одном из названных магазинов вас не вспомнили. Может, сохранились чеки или что-то в этом роде?
— Нет у меня чеков, я ничего не покупала.
— Видите ли, миссис Ферн, мы также проверили камеры видеонаблюдения обоих магазинов и не увидели вас на записях.
От заявления Массуд мое сердце пропускает удар.
— И что? Может, я была там в другой день. Думала, что в тот, но могла запутаться.
Детектив Карр в первый раз открывает рот. Его голос удивляет меня: чуть ли не писк, который совсем не вяжется с его внешностью.
— Миссис Ферн, в то утро в дом приходила уборщица и…
— Точно! Приходила! Джордж мне сказал! О господи! — И я прикрываю рот ладонью.
— В чем дело? — спрашивает детектив Массуд.
— Так вы говорите, это она? Уборщица?
— Нет, ничего подобного мы не говорим. Мы знаем, что уборщица, мисс О’Брайен, ушла перед самым возвращением госпожи Джонсон-Грин.
— Что ж, уже легче.
Слово снова берет Карр.
— Миссис Ферн, мисс О’Брайен вспомнила, что в момент ее ухода в дом вошла женщина, для которой она придержала дверь. Время совпадает. Мы пытаемся выяснить, кто эта женщина и к кому она приходила.
— А может, она там живет.
Они смотрят на меня, как на несмышленого ребенка.
— Нет,
— Это были вы? — спрашивает Массуд, и в тот же миг звонит телефон.
Домашний телефон. Я встаю, поднимаю палец, будто говоря: «Погодите, сейчас вернусь», иду в коридор и снимаю там трубку. Я практически уверена, что это тролль/преследователь с «Амазона», но мне просто нужна передышка, и немедленно.
— Алло?
Кто-то дышит в трубку. Спасибо тебе, телефонный преследователь, ты идеально выбрал время звонка.
— Алло? Кто это? — говорю я очень громко, почти кричу. — Чего вы хотите? Кто вы? — Голос все повышается, в нем теперь звучит настоящая паника, и оба детектива тут же материализуются рядом. Я сую трубку Массуд, глаза у меня расширены от ужаса, ну, во всяком случае, я на это надеюсь, поскольку на другом конце линии только что раздался громкий шепот: «Я знаю, что ты сделала». Как и в прошлый раз.
— Говорит детектив Массуд, — сурово произносит она, — кто это? — Потом поворачивается ко мне: — Трубку повесили. — Жмет на несколько кнопок, вроде бы звездочка-шесть-девять, качает головой, опускает телефон на базу и спрашивает: — Что происходит?
Меня слегка трясет.
— Мне всю неделю звонят с угрозами. Я боюсь, детектив. Как вы думаете, звонки связаны с тем, что случилось с Беатрис?
— А что вам говорят?
— Ничего! Громко дышат в трубку, а потом что-то шепчут, чтобы меня напугать. Я в опасности, детектив? Может, я следующая?
— Вы заявили в полицию?
— Нет! Я сперва подумала, дети балуются, но это уже третий звонок за неделю. — Я мотаю головой. — Что мне делать?
— Можете поменять номер. Ваш телефон есть в общем доступе?
— Да, мне и в голову не приходило его скрывать. Теперь, конечно, скрою. Думаете, это связано?
— Мы составим акт. — Карр смотрит на часы и делает пометку. — Разберемся.
Я убедительно заламываю руки и подпрыгиваю от скрежета ключа в замочной скважине у меня за спиной. Мы все смотрим на Джима — потного, краснолицего.
— Что происходит? — удается ему сказать сквозь одышку.
Я обвиваю его руками.
— Ой, Джим, это полиция. Мне звонили с угрозами. Слава богу, ты вернулся!
Детективы представляются.
— Что значит «звонили с угрозами»?
— Что они вам говорят, когда звонят? — интересуется Массуд. — Как именно угрожают?
— Я же сказала, дышат тяжело и шепчут что-то безумное, типа «Что ты наделала» и всякое такое.
— А вы что-то наделали?
— Не говорите глупостей, детектив. Я вообще не понимаю, о чем речь.
Она чуть поджимает губы. Ей не нравится слышать, что она говорит глупости.
— По сути, угрозой такая фраза не является.