И вновь приходит любовь
Шрифт:
Она вздохнула и молча отвернулась. Йен повернулся к Рори, и тот невольно пожалел брата, увидев боль в его глазах.
— Что ты намерен с ней сделать? — спросил Йен.
— Хочу посадить под стражу в башне, пока не заговорит.
Йен помог Эйлианне встать с кровати, и Рори отметил перемену в ней. Она уже не казалась подавленной, — напротив, прошла мимо него с высоко поднятой головой. И он, не удержавшись, добавил:
— До тех пор пока не заговорит, она не получит ни еды, ни питья. Байрон, Седрик! Отведите ее в башню.
Стражники схватили Эйли за руки и повели по коридору Миссис Мак,
— Байрон, Седрик, постойте! — крикнул лэрд. — У меня есть один вопрос, на который ты, возможно, ответишь, Эйлианна Грэм, если тебя действительно так зовут.
Она подняла на него глаза.
— Кто предал клан? Как ты узнала, где спрятан флаг?
— Никто не предавал тебя, — проговорила она с усталостью в голосе. — Я искала флаг с самого первого дня своего появления здесь. Твоя комната была последней, где я должна была поискать, а искала я не один день. Я простукивала все панели и под одной из них обнаружила пустоту. Вот так и узнала, где тайник.
Услышав за спиной женское «ах!», лэрд обернулся.
— Я же говорила тебе, Рори, говорила… Я знала, что она шпионка.
Мойра радостно захлопала в ладоши. Приблизившись к нему, положила руку ему на плечо. Потом посмотрела на Эйли и с издевательской усмешкой прокричала:
— Ты не будешь так заноситься, когда почувствуешь, как плеть сдирает кожу с твоей спины!
— Все, замолчи, хватит! — приказал Рори.
К горлу его подкатила тошнота, когда он представил картину, описанную его невестой.
Когда стражники наконец увели Эйлианну, Мойра подергала его за рукав.
— Рори, а Рори… Сирил сказал мне, что ты еще не подписал договор. Давай сделаем это сейчас, хорошо?
— Нет, мне сейчас не до этого, Мойра. Пожалуй, будет лучше, если вы с родней покинете Данвеган до тех пор, пока не наступит подходящее время, чтобы окончательно решить этот вопрос. Айдан проводит вас до Дьюарта. Я пришлю гонца, когда буду готов подписать договор.
Рори прекрасно знал: ему следовало бы подписать этот проклятый договор и покончить с этим делом, чтобы оно не висело над ним как дамоклов меч. Но в данный момент он не имел ни малейшего желания этим заниматься. Более того, он просто не мог видеть Маклейнов. Кровожадность Мойры поразила его. Какова бы ни была вина Эйлианны, как могла женщина сказать такое другой женщине? Рори давно знал Мойру, но теперь начинал понимать, что, в сущности, совсем ее не знал.
Эйли в задумчивости провела пальцем по кинжалу; по настоянию Каллума она стала носить его у бедра с того дня, как Мойра принялась настраивать против нее обитателей Данвегана. Минуту спустя она снова всунула острие между оконной решеткой и тем местом прямо под ней, где камень расшатался. Это была долгая и утомительная работа. Приходилось делать все очень тихо и тщательно заметать каменную пыль под узкую кровать. Ее продержали взаперти уже два дня, и Рори согласился лишь на одну-единственную уступку, — ей дали воды.
Он приходил вчера утром и пытался заставить ее говорить, но она не проронила ни слова — лежала на кровати спиной к нему. Он не прикасался
Эйли стиснула зубы и заморгала, пытаясь сдержать слезы. Она не будет больше плакать. Рори абсолютно уверен в том, что она шпионка, что предала его, и это уже не изменить. Она видела эту его уверенность в том, как он смотрел на нее. Слышала в словах, которые он бросал ей, — в словах, которые ужасно хотелось забыть. Еще несколько дней назад Эйли казалось, что ей было очень больно, но теперь она понимала, что та боль — ничто по сравнению с нынешней.
Она часами слушала скрежет ножа, выдалбливая себе путь к свободе. Несколько прутьев решетки уже расшатались, осталось расшатать еще три. Она не представляла, куда пойдет, но знала, что не сможет оставаться в Данвегане, даже если бы ей это позволили. Она не сможет видеть миссис Мак, Фергуса, Йена и Коннора — Эйли даже сейчас холодела от ужаса, вспоминая, какими глазами они на нее смотрели.
И конечно же, она не сможет видеть Рори… Даже думая о нем, Эйли чувствовала, что сердце ее разрывается от боли. Но сказать ему правду — это невозможно! Она ни за что не предаст тех, кому обещала молчать, не говорить про флаг. Но… черт побери, она никому не позволит мучить ее! И она заставит себя расстаться с Рори. Ведь он не любит ее. Не испытывает к ней ничего, кроме презрения и отвращения.
Услышав тяжелые шаги, доносившиеся с лестницы, что вела в башню, Эйли быстро спрятала кинжал. Затем, схватив тряпку, замела пыль под кровать. Через некоторое время в замке с лязгом провернулся ключ, и дверь со скрипом отворилась. Вошел Йен, державший в руках поднос с куском хлеба и кружкой воды.
— Я думала, твой брат собирается уморить меня голодом, — сказала Эйли.
Йен покачал головой.
— Почему ты сделала это? — спросил он, присаживаясь к ней на кровать.
Опустив поднос на одеяло рядом с собой, протянул пленнице кусок хлеба. Она вежливо отказалась, но воду взяла.
— Ты что, собираешься уморить себя голодом?
Эйли улыбнулась.
— Конечно, нет.
Но и облегчать жизнь Рори она тоже не собиралась. Пусть помучается, думая, что она голодает. «Он едва ли из-за этого страдает. Ведь ему все равно», — напомнил внутренний голос, и она вынуждена была с ним согласиться. Рори же сам сказал, что она, Эйли, ему безразлична.
— Ты так и не ответила на мой вопрос, — сказал Йен. — Я спросил, почему ты это сделала?
Она уставилась на воду в кружке. Потом вдруг спросила:
— Ты ведь прокипятил ее, да?
Йен вздохнул:
— Да, да, прокипятил. Эйли, скажи, это из-за того, что мой брат женится на Мойре, да? Фергус и миссис Мак думают, что из-за этого.
Эйли кивнула и, с трудом сдерживая слезы, прошептала:
— Наверное, они никогда не смогут простить меня.
Йен сжал ее руку.
— Нам всем было очень больно и обидно. Мы думали, ты хоть немножко полюбила нас за то время, что жила в Данвегане.
Эйли сделала глоток воды и поставила кружку на поднос. Разгладив ладонью подол платья, украдкой взглянула на Йена. Только бы он не заметил белую пыль, покрывавшую темный шелк.