И возмездие со мною (Человек боя)
Шрифт:
— Забрали нашего полковника, — глухо проговорил он, разглядывая разгромленную спальню Крутова, поднял с пола джинсы, рубашку, положил на кровать. — Знать бы — кто…
— Расспросим соседей, — предложил Толик.
Панкрат еще раз пригляделся к отчетливому следу рубчатой подошвы (армейский ботинок «леопард», сорок пятый размер) на полу спальни и вышел.
У калитки его ждал небольшого роста быстроглазый мужичок лет пятидесяти пяти в выгоревшей до цвета соломы ветровке, защитного цвета брюках и сапогах.
— Роман, —
я, рядом живу. А вы не Егора ищете, часом?
— Кто к нему приходил? — оглянулся на дом Воробьев.
— Да почитай целый взвод, — заторопился Роман, — на трех машинах аж, ОМОН, кажись. Забрали Егора и Лизку мою увезли тож.
— Лизу, вашу дочь? — удивился Панкрат. — Ее-то за что?
— А кто их разберет. Сказали — как свидетельницу, мол, отпустим скоро. Утром раненько и забрали. Тут чего ночью-то случилось!.. — Роман покрутил головой, зажмурился; было видно, что он не особенно переживает из-за дочери.
— Ночью к Егору военные приходили, стрельбу подняли… ну, мы и попросыпались, людей собрали… я ружье взял… В общем, пугнули армию, убрались оне подобрупоздорову. А вы кто Егору будете?
— Товарищи, — сказал Панкрат, — вместе служили. Так вы говорите, ОМОН его забрал? Точно?
— А как же, точно, я в этом деле разбираюсь, сам служил. Все в маскировочных комбинезонах, в масках, с автоматами, и начальник у них — лейтенант, по две звездочки на плечах. Конечно, ОМОН. Говорят, в Жуковке они теперя обосновались, Казанов из Брянска вызвал, для усиления… это… борьбы, значит, с бандитами.
— Ктокто?
— А начальник милиции, фамилия у него такая — Казанов, а кличут все — Казанова. Шут его знает, что за Казанова такая, но баб, говорят, любит… третий раз женился.
Панкрат и Толик переглянулись.
— Да-а, кликуха у него знаменитая, — ухмыльнулся Толик.
— Что ж, спасибо за информацию, отец. Больше никто к Егору не приходил?
— Дак кто ж придет, коли Осип и Аксинья в больнице? Разве что сестры да Васька… дядя евоный, Василий Иванович, дак оне все знают, где он.
— Что ж не убрали в доме, если знають?
— Дак вить не велели подходить. Как не послушаешь? Власть…
— Понятно. Всего вам доброго.
— Прощевайте, добрые люди. Что говорить-то, ежели спросят — кто заходил?
— Кто спросит?
— Да мало ли… семо и овамо… милиция, к примеру.
Панкрат глянул в хитроватые карие глазки-живчики Романа: отец Елизаветы был далеко не дурак и не так прост, как казался с виду. Он многое замечал и все понимал.
— А ничего не говорите, — посоветовал Воробьев. — Меньше видишь — меньше знаешь, меньше знаешь — меньше отвечаешь.
— Это оно конечно, — покивал Роман с пониманием и вдруг быстро спросил. — А правда, что Егор человека убил?
Панкрат спокойно закрыл калитку, посмотрел на соседа, лицо которого выражало теперь сомнение и какой-то тревожный интерес.
— А кто сказал, что он убил человека?
— Да ОМОН жа…
— Не верьте. Егор — очень хороший человек, правильный, зря никого не обидит.
— Дак оно-то конечно… — с облегчением вздохнул отец Лизы, — я же и говорю… обознались ОМОНы-то.
— Обознались, — кивнул Панкрат. — Скоро все выяснится. До свидания.
Он догнал ушедшего вперед Толика, и оба ускорили шаг, заметив выглянувших из окон домов с обеих сторон улицы женщин.
— Ты слышал? — задумчиво спросил Воробьев.
— Слышал.
— А понял?
— Если полковника взял ОМОН, то это означает, что его подставили бандиты, инкриминировав ему убийство своего приятеля на складе ГСМ.
— А это означает в свою очередь, что у хозяев зоны очень большие возможности и связи. Они запросто могут организовать свидетелей и доказать вину Крутова, несмотря на его алиби. Полковника надо выручать?
— Как? Атаковать райотдел милиции в Жуковке?
— Пока не знаю.
Панкрат оглянулся. Отец Елизаветы стоял у своей хаты и смотрел им вслед.
ЖУКОВКА
КРУТОВ
Светящееся снежное поле… ночь… звездный купол неба… торжественная морозная тишина… дорога с цепочкой телеграфных столбов… и тихий гул проводов, который можно слушать долгодолго, ни о чем не думая, ничего не желая, кроме бесшумного полета над бесконечным заснеженным полем…
Что-то кольнуло в сердце, словно растаявшая льдинка…
Крутов очнулся.
Никакого снежного поля, никаких столбов с проводами (память детства), никаких звезд — тюремная камера с рядами двухэтажных нар и зарешеченным окном высоко под потолком. И гул в ушах — не от звенящих от мороза проводов, а гул крови в многострадальной голове, получившей немало ударов утром, днем и вечером.
Крутов пошевелился, соображая, что лежит на одной из коек нижнего яруса, повернул голову и встретил внимательный взгляд длинноволосого — волосы собраны в пучок на затылке — молодого человека с буквально светящимися прозрачно-голубыми глазами.
— Живой? — вежливо спросил молодой человек.
— Уйти живым — сейчас уже красиво
… — пробормотал Егор, прислушиваясь к себе. — Странно… помню, как били, но ничего почти не болит… только в голове звон…
— Я вас немножко подпитал, энергетически, не сердитесь.
— За что же? — Крутов задержал взгляд на лице парня, излучавшем удивительное, непоколебимое, наполненное внутренней силой, спокойствие. — Кто вы?
— Меня зовут Ираклий, Ираклий Кириллович Федотов, если угодно. А живу…