И зайцем к звёздам
Шрифт:
Ерохин-старший (Дамир никак не мог назвать его Андреем, даже мысленно) несколько секунд смотрел на шприц, потом вновь обернулся на исходящего пеной пса и наконец окинул скептическим взглядом голые предплечья Дамира.
– А как ты этого монстра собрался скручивать? – уточнил он.
– Куртку на морду, а там уже просто крепко держать надо, – беспечно отмахнулся Дамир, хотя сам внутренне весь сжимался при мысли о том геройски-идиотском рывке без права на ошибку, который ему предстояло сейчас совершить.
– Угум, – задумчиво кивнул Ерохин. – Куртку не жаль?
Дамир
– Она старая. Осенью новую куплю, а сейчас уже и без неё тепло.
– Ну, окей, давай, – Ерохин-старший ткнул пальцем в ветровку вместо шприца. – Я держу, ты колешь. Каждый должен заниматься своим делом. Мне скручивать монстров привычнее, чем укольчики ставить. Да и амуниция у меня более подходящая для… передовой.
Он надел перчатки, потуже затянул фиксаторы на манжетах мотоциклетки, забрал у немного растерявшегося Дамира его куртку и, приглашающе мотнув головой в сторону пса, решительно направился к нему первым.
– Амуниция, небось, стоит… как крыло от самолёта, – опомнился Дамир и попытался его остановить, схватив за рукав. – Порвёт же!
Ерохин взглянул через плечо, ухмыльнулся и высвободился из хватки:
– Сдаётся мне, что хороший протез руки подороже будет, а?
Возразить на это было нечего. Дамир молча снял с иглы шприца колпачок.
Всё произошло очень быстро. Ерохин в несколько широких шагов преодолел расстояние до «Чужого»; тот от подобного напора отступил к дереву и даже слегка сбавил обороты, тем самым давая противнику фору; молниеносный бросок – и вот уже голова пса по самые передние лапы глухо замотана в плотную ткань ветровки Дамира…
– Коли! – рявкнул Ерохин, повалив свою добычу и крепко прижав к земле.
На миг замешкавшийся Дамир пришёл в себя и ввёл в подставленный ему мохнатый зад всю отведённую этому заду дозу миорелаксанта.
– Минуты через три должно подействовать, – сказал он, отступая.
Ерохин-старший крякнул.
– В следующий раз о таких вещах предупреждай заранее, – проворчал он. – Я ж мог и отпустить.
Дамир пожал плечами.
– Если быстро отпрыгнете, можно и отпустить, – улыбнулся он. – Не убежит же.
Ерохин смерил его хмурым взглядом.
– Подожду, когда успокоится.
«Успокоился» монстр точно по плану – ровно через две минуты. Дамир убедился, что признаков передозировки нет, и принялся отматывать цепь от дерева.
Ерохины дружно обступили пса и рассматривали месиво, в которое превратилась его шея.
– В клинику пациента? – спросил глава семейства, подняв глаза на Дамира, распутывающего узел из металлических звеньев.
– Да. И надо поторопиться, пока начальница моя на месте… Сегодня день короткий, – отозвался Видманов.
Ерохин-старший кивнул и направился к мотоциклу.
– Ждите. Я быстро.
Дамир непонимающе смотрел, как он нахлобучивает шлем, заводит своего «коня» и вскоре, подняв пыль, исчезает из виду.
– Сейчас вернётся, – улыбнулась Арина. – На машине. Далеко же на руках тащить.
Она оказалась права. Дамир только-только разобрался с привязью, когда, «со скрипом» вписываясь в ширину
Сенотова ещё не ушла. Дамир пропустил Ерохина-старшего с обездвиженным псом на руках в коридор, ведущий к операционной, и заглянул в кабинет. Она что-то писала за столом; напротив неё, держа на коленях большую спортивную сумку, сидела пожилая женщина – хозяйка кота Всех-Порвуна (на самом деле, конечно же, Лизуна, но за время почти трёхнедельного пребывания в стационаре кот уже начал откликаться на данную ему Дамиром кличку). Всех-Порвун наконец-то выписывался домой.
– Оксана Владимировна, вы нам нужны! – возвестил Дамир, опасаясь, что, разобравшись с котом, Сенотова может незаметно испариться.
Она подняла взгляд, и он показал ей пальцем в направлении операционной, состроив просящую гримасу, а потом бросился в том же направлении догонять Ерохина.
Рану пришлось оставить открытой. Слишком обширное и глубокое повреждение в слишком подвижной области. Они в четыре руки с освободившейся и пришедшей на его зов Сенотовой обрили псу шею и половину затылка, промыли, продезинфицировали тот вывороченный, разваливающийся на две части кусок кровавого мяса, в который превратила цепь пёсий загривок, засыпали стрептоцидом, залили поверху алюминиум-спреем…
– Систему поставишь сам, – сказала она, отойдя к раковине и стягивая с рук перчатки.
Он закусил губу, глядя на неё исподлобья и не зная с какой стороны подойти к волнующему его вопросу.
Сенотова, вероятно почувствовав его взгляд, оглянулась через плечо:
– Что?
Он сглотнул и решился:
– Оксана Владимировна, можно его здесь подержать, пока я не найду, куда…
– Нет, – она не повысила голоса, но тон её предупреждал любые попытки продолжения этого разговора. – У нас, если ты вдруг забыл, Видманов, через два дня начинается ремонт в стационаре. Я сегодня только и занимаюсь, что выпиской. О чём ты?! Где его здесь держать? И вообще… Кто его нашёл? Вот пусть они и забирают. И оплачивают нашу работу, кстати.
Он опустил глаза. Тупик. Ерохин-старший никого забирать не будет. Куда забирать-то? В квартиру к детям? Этого… Чужого?!
– Ладно, – вздохнул Дамир. – Всё, конечно, оплатят, – он прикинул в уме стоимость обработки такой раны по прайсу и понял, что придётся бежать к банкомату: столько налички у него ни с собой, ни даже дома не было. – Пса… к себе заберу тогда.
«Надо будет шлейку купить, чтобы хоть к батарее привязать. Не в ванной же его закрывать», – думал Дамир, с тоской глядя на спящего под наркозом пса. «Чужой» (Или уже Чужой? А что? Отличная получилась кличка!) лежал без движения, даже не догадываясь о том, сколько проблем разом создавал одним только фактом своего существования.