И жизнь продолжалась
Шрифт:
Как узник, избежавшии гильотины.
Скажи же мне, в чем та причина
Что заставляет нас
Нести сеи крест
И день любить
Как любит мать
Свое дитя?
Дослушав его, Чарли хлопает, и хочет уже идти дальше, но ее интерес побеждает. Тогда она спрашивает:
– Как тебя зовут?
– Маики, – парень склоняет голову.
– У тебя прекрасные стихи, Маики.
– Кар! – поддерживает Цок-Цок.
– Интересно, что там за привлекательныи бурьян выступает? Такая толпа собралась! – Чарли делится своими фантазями с Цок-Цоком и тот одобрительно кивает.
– There is no one else who can shine like you, oh my little star, – напевает она, и ворон качает головои в такт. Они хохочут и идут дальше.
Тишина на кладбище такая, какои еи и полагается быть – мертвая. И раньше Чарли приходила сюда слушать исключительно ее. Но после отличного кофе, сладкого десерта и встречи с Маики настроение у нее какое-то лирическое, а посему наслаждаться молчанием статуи совсем не хочется.
Тогда она достает из сумочки две пары наушников-ободков (одни обычные, а другие крошечные) и розовыи плеер. В нем уже стоит кассета с записаным плеилистом «mix N», которыи Чар- ли старательно собирала целыи месяц. В нем собраны «лучшие хиты для сладкои грусти и соленои радости», настоящие шедевры музыкального искусства (по скромному мнению Чарли, конечно). Щелкает кнопка, и их с вороном тут же подхватывает саксофоническое вступление песни Луи Армстронга La vie en rose.
Довольно кивнув, Чарли шагает вдоль буков и развалившихся от времени каменных скульптур. Она проплывает мимо безголовых, безруких, безногих творении. Иногда еи попадаются и вовсе бесформенные каменные куски: не разобрать, изображали ли они человека когда-то. Одна композиция сменяется другои и теперь для них выступает Фрэнк Синатра с его Moon River.
В этот момент Чарли останавливается у высокои, три метра минимум, адамантовои женщины. У нее срублено полголовы, левая рука и правая нога, но она продолжает стоять прямо, оперевшись на копье. Чарли смотрит на женщину долго и внимательно, изучая каждыи сантиметр и пытаясь прочитать ее судьбу по отпечаткам времени. «Где она была? Что успела повидать, прежде чем ее привезли сюда, доживать?». Чарли пытается докопаться до истины. Может быть, вот эта трещина на щеке была оставлена мечом правосудия, когда безымянная адамантовая женщина была в Назарете? А вот этот шрам под правои коленкои, мог ли он появиться во время сражения за Персию? Чарли пожимает плечами и продолжает свои прогулку. Они с Цок-Цоком находят целыи ряд с разрушенными шахматными фигурами. Среди них не хватает только белого ферзя, и Чарли представляет себя королевои потерянного мира. Она мысленно раздает им приказы. «Отряд пешек, а ну-ка, срочно, к королевскому флангу! Отправить слонов следом, не даите этим шакалам ускользнуть!» Увлекшись сражением, Чарли кричит:
– Кони! Защищаите вашу королеву!
Вздрогнув от звука собственного голоса, она срывает наушни- ки и оборачивается. Хочет убедиться, что никто постороннии ее не услышал. К своему удивлению, в паре метров она видит того самого застывающего поэта. Они поменялись ролями, и он стал ее невольным зрителем.
– Маики! Что ты здесь делаешь?
– Эм… Иду в кино! – отвечает он испуганно.
– Тут что, есть кинотеатр? – Чарли оглядывается, точно пытаясь разглядеть за однои из статуи вход в кинозал.
– Нет, но это самыи короткии путь на Печатников.
– Ага, хм, – она закусывает губу. – Что за кинотеатр?
– Черно-белого кино, – отвечает Маики, засовывая руки в карманы джинсовои куртки, что велика ему размера на три.
– О, никогда о нем не слышала.
– Хорошее место, там показывают только старые фильмы.
– А ты на что идешь?
– Пока не знаю. Решу на месте.
– Так это ты на кино деньги собирал? – соединяет две точки Чарли.
– Да. Хотел еще, чтобы хватило на бурбон, но сегодня людеи совсем мало.
Чарли и Цок-Цок быстро переглядываются, и она достает из кармана деньги:
– Вот. Для вдохновения.
Маики опускает голову и, впервые за все время, кротко улыбается.
– Спасибо. Если хотите, можем вместе поити. Или у вас тут неоконченная битва?
– Ха-ха, – убирая наушники обратно в сумку, отвечает Чарли. – Вообще, я хотела тут еще погулять, но… А знаешь что, поидем!
Они проходят три ряда скульптур, минуя Падшую Женщину, работу Туо Терро – одну из самых известных статуи. Проходя мимо нее, Маики кладет руку себе на сердце и почтительно кивает. Проследив за его движениями, Чарли спрашивает:
– Твоя любимая скульптура?
– В каком-то роде. Но не из-за красоты исполнения, а из-за того, что она олицетворяет, – Маики достает из кармана пачку «Мальборо», выуживает одну сигарету и прикуривает, щелкнув металлическои зажигалкои. – Если бы я писал книгу, то обязательно посвятил бы ее куртизанкам.
– Почему?
– Столько боли и красоты, наивности и лжи…Читали «Богоматерь цветов» Жана Жене?
– Нет.
– Советую, – затягиваясь, говорит Маики.
Они подходят к забору. На дверях висит замок. Маики достает ключ, открывает калитку и пропускает Чарли вперед.
– Откуда у тебя ключ?
– Обменял у охранника за бутылку коньяка и шоколадку. Так можно неплохо сократить путь.
– Так тут перелезть нетрудно – калитка невысокая.
– Ну, это моветон. А жить надо изящно.
Чарли пожимает плечами и молчит. Еи иногда нравится собирать разные мнения и засахаривать их, заливать смолои в памяти, чтобы они сохранились в своем первозданном виде.
Как и сказал Маики, за калиткои обнаруживается посыпанная гравием тропинка, которая ведет к кварталу Тружеников. От калитки до входа в кинотеатр ровно пять минут. Он говорит, что на этом участке пути всегда ритуально съедает свою порцию мармеладных червячков.
– Зачем?
– Чтобы не чавкать во время сеанса, – говорит он, протягивая Чарли пачку. – Ворону можно?
– Нет, он такое не ест, спасибо.
Они молча жуют разноцветных червячков и в тишине доходят до кинотеатра. Расписание вывешено на улице:
12:00 Касабланка;
15:00 Банда аутсаидеров;
18:00 В джазе только девушки;
20:00 Однажды в Риме.
– Гадар. Идеально – говорит Маики, закуривая. – И есть еще пять минут на сигарету.