Ибо я согрешила

Джонс Даринда

Я рухнула на пол, не в силах больше выдерживать собственный вес, как будто он до сих пор у меня был. Чарли упала на колени рядом со мной.

– Как ты, солнце? – ласково спросила она.

– Я упала, - вместо ответа на вопрос сказала я, по крупицам собирая воспоминания о последних минутах жизни. – Что-то было не так, я потянулась за телефоном, но упала и потеряла сознание. Больше ничего не помню…

Я разрыдалась. Так сильно, так надрывно, что не могла дышать. Хорошо, что в этом не было необходимости. Чарли обняла меня, и

я почувствовала, как ее свет перетекает в меня, впитывается, согревает и исцеляет, как чудодейственный бальзам. Я потеряла счет времени, вернувшись мыслями в последние месяцы, когда была беременна, полна надежд, когда приняла главное решение в моей жизни, зная, что могу умереть.

Когда я наконец вернулась в настоящее, Чарли куда-то меня вела. Мы оказались в больничной палате. Мама ворковала над крошечным свертком у нее на руках.

– Как ее зовут? – спросила Чарли.

Моя мама – моя прекрасная сильная мама, на долю которой выпало так много волнений и тревог – передала ей малышку.

– Ее зовут Мелоди Джо Энн, - ответила она, и покрасневшие глаза засияли гордостью.

– Постойте, - сказала я Чарли, - мы же остановились на Мелоди Рут, в честь мамы.

Подняв глаза от малышки, Чарли посмотрела на маму:

– Я думала, что Джо решила назвать ее Мелоди Рут.

Мама засмеялась сквозь слезы, блестевшие в ее глазах.

– Все верно, но я подумала, этой малышке гораздо больше подойдет имя в честь женщины, которая отдала за нее жизнь.

– Могу я спросить, что произошло? – тихо спросила Чарли.

Было очевидно, что мама убита горем, но она нашла в себе силы объяснить:

– Не знаю, насколько близки вы были с Джо. У нее был диабет первого типа.

– Этого я не знала, - ответила Чарли, сочувственно глядя на маму и покачиваясь с ребенком на руках.

– Нам стало известно об этом, когда ей было семь. Тогда она едва не умерла. Повреждение почек было необратимым. Всю жизнь мы боролись, чтобы она была жива. Сотни больниц. Сотни раз на грани жизни и смерти.

Она коснулась маленькой ладошки, которая появилась из складок одеяла. Ладошки моей дочери. Это было ужасно.

– Прямо как ее мать, - произнес мужской голос.

Удивившись, я обернулась и увидела папу, который входил в палату с двумя чашками кофе в руках.

– Всегда пыталась выбраться из пеленок, - добавил он, показывая на ручку малютки. – Всегда бунтовала.

– До самого конца, - сказала мама, задохнувшись от рыданий.

– Мне очень жаль, мистер и миссис Монтгомери, - проговорила Чарли.

– Однажды она пришла домой и рассказала, что беременна, - поведала мама. Папа отдал ей чашку кофе и в знак поддержки сжал ее плечо. – Доктор сказал ей, что если она через это пройдет, то рискует потерять жизнь. Но она ничего в жизни не хотела так, как ребенка. И это единственное, что могло ее убить.

Мама больше не могла сдерживать слезы и разрыдалась, а папа крепко ее обнимал. Теперь

я все вспомнила. Как однажды, всего один раз, мы с моим парнем не были осторожны. Как он решил не участвовать в жизни Мелоди. Как я заболела и больше не могла сама о себе заботиться, поэтому ушла с работы и вернулась к родителям. Я делала все с одной-единственной целью – сохранить жизнь Мелоди.

В конце концов я нашла в себе силы подойти к Чарли и посмотреть на дитя, так долго жившее внутри меня. Чарли тут же повернулась, чтобы я смогла увидеть лицо малышки. Чувства переполнили меня, и инстинктивно я прикрыла рот обеими руками. Она была самой прекрасной на свете! Совершенной, идеальной.

– Посмотри, какие у нее глазки, - с трудом проговорила я.

Чарли кивнула:

– А какие длинные пальчики!

– Дети – это круто.

Опешив, мы уставились на Рейеса, который возник из омута черного дыма, окутавшего его, как пар – куски сухого льда. Я думала, что Чарли расстроится, но, кажется, его присутствие отнюдь ее не тяготило. Она опять посмотрела на Мелоди, как будто никого больше не было рядом.

– Можно? – спросил меня Рейес, приподняв брови. Впервые он обращался напрямую ко мне.

– Конечно, - ответила я, как только смогла прийти в себя, и отошла в сторону, чтобы дать ему взглянуть на ребенка.

Он шагнул ближе и улыбнулся Мелоди.

– С Днем рождения, красавица.

Широко улыбнувшись, Чарли прошептала:

– И правда, ну разве она не красавица?

– Красавица, но я говорил с тобой.

Явно удивившись, Чарли с любопытством посмотрела на него:

– Черт возьми, у меня же День рождения. Откуда ты узнал?

Рейес покачал головой:

– Я там был, забыла?

– Точно, - прошептала она и снова уставилась на него. – Спасибо.

– Пожалуйста. А теперь я вас оставлю. – Коснувшись невидимой шляпы, он повернулся ко мне. – Поздравляю.

– Спасибо, - ответила я.

И за секунду до того, как раствориться, он добавил:

– Ах да, если тебе интересно, она станет выдающейся художницей.

Рука снова взметнулась ко рту. В мыслях я уже видела мою прекрасную Мелоди с кистью в руке, на щеке пятнышко лазурной краски, на брови – фиолетовый мазок. Моя дочь была совершенством, и ее работы будут такими же.

Дождавшись, когда черный дым, в котором исчез Рейес, рассеется, я повернулась к Чарли:

– Он был рядом в день вашего рождения?

– Ага. Долго рассказывать.

Я усмехнулась:

– У вас такая необычная жизнь. И вы разделили с моей дочерью день рождения.

– Точно.

– Она разговаривает с вами? – спросил у Чарли мой отец, наверняка расслышав ее шепот. По лицу было видно, что он поражен.

Чарли засмеялась:

– Еще как. Просто фонтанирует.

Она подняла глаза, взглянула на него и улыбнулась. Папа улыбнулся в ответ, подошел ближе и посмотрел на мою дочь.