Идальго
Шрифт:
— Куда?
— Небольшое путешествие до Гогланда. Думаю, что до Ревеля можно было бы часов за шесть дойти, но что мы там забыли?
— А вы… интересно, где вы русский язык учили?
— Дома, у мамы с папой. В детстве меня звали Александром Васильевичем, и фамилию я носил Смирнов. Русские у меня предки… в основном, но не подданные Российской империи, и фамилия моя от города Смирна происходит. Но я не самозванец, если вы о нынешнем моем титуле подумали, просто были у меня в роду и испанские дворяне, а так как сейчас я вообще единственный из семьи на свете белом остался, фамилию и титул мне специальным указом и передали.
— А вы… эта ваша дева Мария
— Это не моя Дева, она мне лишь благоволение свое проявляет. К просьбам моим прислушивается… иногда.
— А вы с ней на латыни говорите? Я вроде латынь изучал, но понять ваш разговор не смог. — Голос у Николая был все же еще испуганный, но царь страх проявлять права не имеет, и русский император его довольно успешно скрывал.
— Древняя латынь звучит иначе, чем нам в гимназиях рассказывают, мне ее тоже понять непросто. Но я ее попросил со мной по-испански говорить, и она смилостивилась. Но я другое хотел сказать: судно это выстроено моим дядей, точнее говоря, кузеном, который меня старше лет на двадцать пять… был. О том, как здесь все сделано, я, ко стыду моему, знаю не очень много. Но яхта эта — творение рук человеческих, и раз уж одни люди ее придумали, другие разобраться в ее устройстве сумеют, и если не превзойти, то хотя бы повторить механизмы смогут. И применить их должным образом. Но в Аргентине и Уругвае просто нет умов потребных для такой работы в должном числе — а в России наверняка есть. Они, конечно, и в других странах тоже есть, но…
— Я вас внимательно слушаю, продолжайте, граф… Александр Васильевич.
— Дева Мария считает, что вполне сообразно мыслям уже моим, что истинная вера христианская от церкви зависит мало, она в душах людей спрятана. Но души эти на пусть истинный направляют лишь священники католические…
— Вы желаете Россию в католицизм направить? Не выйдет!
— Лишь священники католические на юге Америки, к тому же далеко еще не все, и церковь православная. Деве безразлично, какие обряды люди проводят, на каких языках молятся, ей важно лишь то, что люди с пути праведного не сходят. Ближнему своему в благотворительности не отказывают, сам не грешат… А вот британцы истинную веру со своим англиканством предали, мамоне молятся они — а потому не давать им власть свою по миру распространять — дело святое.
— Но если вам благоволит сама Дева Мария, то зачем вам… мы?
— Дева благоволит лишь ко мне одному, да и то только не дает мне свернуть с пути истинного. А счастье людям лишь сами люди принести могут, вот я и стараюсь всех тех, кто на пути праведном мне попутчиком стать может, собрать. Работать, конечно, придется много — но ряди святого дела…
— Вы когда в Монтевидео отплыть собираетесь? Трех инженеров вам достаточно будет?
— Собираюсь когда смогу купить масла восемьсот пудов: машины на яхте на масле работают. Вот продадите вы изумруды, у меня деньги появятся…
— Масло вы можете хоть завтра получить со складов.
— Тогда… через десять дней: нужно будет еще масло это немного улучшить. Кстати, вы интендантов мне тоже пришлите: масло после должной обработки год прогоркать уже не будет. А если еще и спирту ведер двести… впрочем, это как раз необязательно. А сейчас… раз мы уже договорились… начать вместе работать, пойдемте, я вам яхту покажу. Машины… ну, те, которые не спрятаны в местах недоступных, разные другие приятные механизмы. Вам точно понравится!
Когда яхта обошла вокруг Гогланда (а с момента старта путешествия от Дворцовой пристани прошло уже полных четыре часа), вы вернулись обратно
Но все же сорок тонн болтанку немного сглаживали, так что и на обратном пути мы с Николаем многое обсудить успели — даже несмотря на то, что вид у императора был довольно бледный. Но все, что я хотел, обсудить мы не успели: через два часа Николай осознал, что еще немного — и царственное достоинство он сможет несколько… уронить, а потому предложил все же зайти в Кронштадт и забрать оставленных там свитских. А когда все уже сходили на берег в Петербурге, он тихо заметил:
— Граф, мне кажется, что у нас очень многое осталось недоговоренным. Вы не сможете посвятить мне некоторое время для прояснения… определенных вопросов?
— Безусловно, ваше величество. Заливать масло в баки мои люди и без моего участия смогут. Когда вам будет удобно?
— Следующие десять дней до вашего отплытия. Скажем, с восьми утра и до вечера… а если вам еще что-то потребуется для плавания…
— Да, конечно я вам сообщу об этом. Значит, до завтра?
Глава 9
Два дня я с утра и до вечера разговаривал с Николаем наедине. А все оставшиеся до отплытия дни — в основном общался с различными «специалистами», которых на встречи приглашал сам Николай. Практически все эти специалисты носили погоны (точнее, эполеты), и никого из них не было в чине младше капитана. Но они встречались со мной лишь один день, редко два — и только один из «приглашенных товарищей» присутствовал на всех моих встречах. Очень важный товарищ, по имени Александр Христофорович Бенкендорф.
Бенкендорф — в отличие от остальных — вопросов никаких не задавал, а просто слушал то, что я говорил приглашенным Николаем офицерам. То есть один раз он вопрос задал, но к моему рассказу отношения не имеющий:
— Господин Алехандро Базилио, вот вы постоянно говорите, что раскрытие этой информации иностранцам нанесет России большой ущерб… зачем вы постоянно это подчеркиваете?
— Не зачем, а почему. Потому что это нанесет России большой ущерб, но с которым Россия справится. Но это же нанесет куда как больший ущерб Аргентине и Уругваю, и мои страны в силу малости своей могут с подобным ущербом уже не справиться — поэтому я крайне заинтересован и в том, чтобы и Россия ущерба не претерпела.
— Понятно, спасибо. Продолжайте…
Ну я и продолжал. Продолжал рассказывать о том, что потребуется для постройки железной дороги, что потребуется для строительства металлургического завода, еще многое другое рассказывал — по большому счету, ничего принципиально нового (в смысле, тут еще неизвестного) я, собственно, и не говорил — но нынешнее образование было столь избирательным, что многие слушатели даже не подозревали о существовании каких-то уже довольно известных технологий. И, что важнее, даже не догадывались о том, как эти технологии можно использовать…