Идальго
Шрифт:
Николай тоже больше слушал — но каждый вечер, когда приглашенные уже расходились, он меня еще где-то на полчасика задерживал — и тогда уже вопросами просто меня засыпал. А сидящий (всегда) рядом Александр Христофорович так и продолжал молчать. Что меня немного все же напрягало — но именно что немного: про нынешний дипломатический этикет я уже очень много узнал от викария. И практически не верил, что мне главжандарм даже хотя бы попытается сделать какую-либо неприятность.
Но все хорошее обязательно заканчивается, и третьего августа «Дева Мария» отправилась в очередное плавание, правда на борту, кроме меня, было уже двенадцать русских офицеров. Только двенадцать все же недолго было:
Николай с любопытством посмотрел на сидевшего напротив него шефа жандармов:
— Что думаешь об этом идальго, Александр Христофорович?
— Думаю я, Николай Павлович, что человек он весьма странный. Но — искренний, тому что говорит, он верит. А насчет знаний невероятных… не знаю, по крайней мере в географии он точно не силен. С другой стороны, ему это, видеть и не нужно особо, он своей яхтой управляет вовсе не по географии.
— А я не об этом спрашиваю.
— Одно могу сказать: британцев он ненавидит искренне, и — если мы с ними столкнемся — помощь оказать не задержится. Опять же, предложения его по заводам всяким весьма интересны, и в делах заводских он точно смыслит. За новостями в делах технических следит внимательно, всякую новинку тут же придумывает как к пользе применить. Но тут-то как раз и самое странное для меня: к пользе он норовит все приспособить не своей, а государственной. Я тут с людьми его поговорил — не лично, конечно, люди мои их порасспрашивали — так все они твердо убеждены, что стоит ему захотеть — и все страны в Америке Южной с радостью его хоть президентом, хоть королем выберут. Потому как верят они, что ему дева Мария покровительствует. И многие голос ее, с идальго разговаривающей, слышали…
— Я ее сам слышал.
— Не знаю, кого ты там слышал, но что на корабле женщин нет — в это я, пожалуй, и сам поверить могу. Одлнако если в Вене когда еще сделали автомат, в шахматы играть способный, то почему бы нынче не сделать автомат, способный женским голосом говорить? Хотя… пятеро из семи его посольских поклясться готовы, что явление пресвятой Богородицы своими глазами видели… так я не об этом: он может все те страны своей вотчиной сделать — а старается не себе все забрать, а людям тамошним жизнь счастливой сделать. И то, что он нашим инженерам говорил — все предлагаемое больше простым людям на пользу пойдет. Но почему я ему верить склонен, так это потому, что он особо оговаривает, что все заводы, по его проектам выстраиваемые, должны быть исключительно казенными.
— Так разворуют же всё!
— А купцы наши — они что, сами все работы у себя делают? Управляющих нанимают — вот и казна может управляющих честных подыскать.
— Самому не смешно?
— Так он и способы приведения людей к честности предлагает… действенные, по моему мнению. А даже если и своруют, как и у купцов оно случается — то лишь толику малую, а доход весь в казну пойдет. И опять же: всё, что нынче мы обустраивать начнем, будет выстроено за деньги, что он на это дело выделил, так что России, даже если и не выйдет из его затей ничего, всяко прибыток будет. А вот числа, что сей господин по образованию мужиков приводил, все же изрядное сомнение у меня вызывают.
— Согласен, сказочные у него расчеты получаются… но даже если он не вдвое, а вчетверо проврался…
— И снова скажу: казна трат не понесет, а увидеть, насколько расчеты его на правду похожи будут, нам всяко полезно. Ведь есть в его словах резоны, я тут специально попросил людей знающих вызнать кое-что. Ответ я, конечно,
— То есть…
— То есть я думаю, что пусть в новом городке на Кальмиусе он все обустраивает как хочет, вреда России дела его точно не нанесут.
— А этот, тайный его городок…
— Снова я с людьми знающими поговорил, и думаю, что если его печь секретная силами двадцати мужиков по семьсот пудов стали за час выделывать будет, то городок сей и стеной втрое против стен Кремля московского обнести за расход излишний не сочту. Что же до прокатной его машины…
— Александровский завод ее выделать до Рождества сможет?
— С такой-то премией, что он назначить успел, и раньше сподобятся. Только вот думаю я… он же сам цену каменьям своим назначил в полмиллиона, и не напрасно ли ты, Николай Павлович, ему и выручку свыше суммы сей отдать решил? В России тоже денег не хватает.
— Не стыдно тебе, Александр Христофорович, говорить-то такое? Граф сей просил эсмеральды продать по наибольшей возможной цене, лишь бы в срок до оплаты работ его успеть. Продали дороже — и хорошо, но поскольку деньги сии он на благо России тратить задумал, то ему их полностью не отдать — это как у себя же воровать получается. Это даже если о чести нашей не вспоминать…
— Не стыдно, я все думаю, из каких средств в городках его церкви поднимать: викарий-то его на церкви православные денег давать никак не хочет…
До Копенгагена яхта добежала меньше чем за двое суток, а затем за четверо суток добралась до Виго – и там еще сутки простояла. Мне еще в Буэнос-Айресе тамошние торговцы говорили, что в Виго самые низкие цены на масло с августа и до ноября, так что — хотя оно и стоила раза в три дороже конопляного, залитого в баки в Петербурге — его я там закупил почти три тонны. То есть три тонны сверх полутора тонн, уже сожженных по дороге: рисковать выходом из строя мотора электрического генератора я не хотел, а его уже на оливковом масле я в работе проверил и остался доволен.
Из Виго за неделю яхта доплыла до Барбадоса, причем при работе всего одного мотора в экономичном режиме, затем — после двух суток хода без парусов (потому что «против ветра») «Дева Мария» добралась до Бразильского течения — и уже совсем не спеша (и только под парусами) за неделю пришла в Монтевидео. Все же правильный выбор попутных ветров и течений сильно помогает не тратить время зря…
И не тратить уже подошедшие к концу продукты. Я очень не зря, как оказалось, не выкинул коробки из-под сока: в них я напихал тушеного мяса, заморозил, а потом бруски мороженой тушенки завернул в вощеную бумагу — и таким манером запихнул в морозильник почти полтораста кил ценного (и не требующего долгого приготовления) продукта. Но в день каждый «яхтсмен» тушенки потреблял минимум по фунту, так что на последнюю неделю пути ее уже просто не осталось. Но в порту Монтевидео я надеялся запасец быстро восполнить.
И порт меня порадовал, хотя и удивил изрядно: в нем одновременно находилось уже десятка два разных кораблей. Половина была бразильскими «нау» — то есть все теми же каракками, хотя и сильно осовремененными (то есть вообще без каких бы то ни было украшений), а еще половина была судами вполне себе «европейскими»: сразу три шхуны стояли с болтающимися британскими флагами, пять разномастных довольно больших судов несли на флагштоках «матрасы», а еще три судна, причем три самых больших в порту, свою национальную принадлежность не демонстрировали.