Идеальная ложь
Шрифт:
— Но… это были вещи Дэнни. Я подумала, что раз он детектив…
— Эрин, вы ведь даже не знаете, что именно они забрали и по какой причине это сделали. Полиция забирает вещи из дома только в одном случае — если считает, что произошло преступление. Самоубийство таковым не является. Даже если ваш муж и был объектом внутреннего расследования, полиция не имела права вот так просто взять и забрать его вещи.
Повисает тишина.
Карла делает глубокий взволнованный вздох.
— Я наведаюсь в участок и все разузнаю. В полиции служат ребята шустрые, и потому мы должны
— Я не уверена, что…
— Просто пообещайте мне порыться в его вещах.
Я уступаю и отвечаю кивком.
— Вот и славно, — говорит Карла.— Мы со всем справимся. Не переживайте. Договорились?
Я смотрю на свой кофе.
Я думаю о том, как со мной вели себя коллеги Дэнни.
Думаю о словах Карлы.
Дышать все тяжелее. Я чувствую комок в горле. Глаза предательски щиплет.
Нет, я не буду. Не буду плакать у всех на глазах, сидя перед женщиной, с которой только что познакомилась.
— Солнышко… — сочувственно выдыхает Карла.
— Я просто…
Слезы потоком устремляются из глаз.
— У меня тут никого нет, — всхлипываю я. — То есть у меня есть друзья, и сестра вот прилетела, и мама Дэнни из Флориды, но… здесь со мной никто не живет. У меня нет родных. Они… ну, коллеги Дэнни… они ведь знают, что я тут одна-одинешенька. И при этом ведут себя со мной, будто я прокаженная. У меня… у меня тут дом… Но я уже не чувствую себя как дома… У меня тут никого… никого…
Я даже говорить толком не могу. Я захлебываюсь от рыданий. Люди за соседними столиками начинают встревоженно на меня поглядывать.
— Я все понимаю, — говорит Карла и хватает меня за запястье с такой силой, словно я утопающая, которую надо во что бы то ни стало вытянуть из воды. — Эрин, ты меня слышишь? Я все понимаю. Я знаю, какого это — оказаться тут одной. Знаю, какого это, когда у тебя никого нет. Погляди на меня.
Собравшись с силами, я встречаюсь с ней взглядом и вижу в ее глазах такое безграничное сочувствие, что понимаю — она не врет. Она действительно на своей шкуре прочувствовала, что значит быть для всех чужой, находясь вдали от дома. Она тоже через это прошла.
— Только когда приходит беда, понимаешь, как на самом деле тяжело жить вдали от родных и близких, говорит Карла. — Но нас таких очень много, чика. Главное, попроси — и помощь не заставит себя ждать.
И в этот момент я чувствую, что передо мной родственная душа.
Когда-то кто-то помог Карле. Не оставил в беде. Протянул руку помощи.
И Карла, женщина, к которой я собиралась обратиться за консультацией по некоторым юридическим вопросам, только что дала понять, что будет со мной рядом и ни за что не даст пропасть.
Я
За дверью моей спальни что-то настойчиво втолковывают шепотом.
Это Таня. Опять говорит по телефону. С нашими родителями. Разговор у них не клеится.
— Мам, а где ж еще ей жить? Это ж, блядь, ее квартира! Не может же она навсегда поселиться в гостинице! Господи, да ты знаешь, сколько они тут дерут за сутки? — Пауза. — Да, я знаю, что каждый раз, когда она приходит домой, она видит это окно. Но что тут поделать? Нет, пока никто не предлагал приютить ее. Ну, у нее есть один друг, бармен, он предложил… Бадом звать, фамилию не помню. Бар? Нет, мам, это бредовая идея.
Я лежу в постели и смотрю в потолок.
Я помню, как Дэнни лежал на мне сверху, помню его объятия.
Мы ведь были так близки, а я все равно ничего не знала. Как такое вообще возможно?
Какая разница, где теперь жить?
Я все равно буду думать о Дэнни.
Я снова и снова прокручиваю в голове слова Глории.
Чужая душа потемки, а работа оставляет свой отпечаток. Труд детектива в Нью-Йорке, да даже и у нас, в очаровательном Ньюпорте, тяжелый, и неизбежно приходится сталкиваться с таким, что потом очень сложно выкинуть из головы.
Нередко, когда Дэнни приходил с работы, он сразу направлялся к холодильнику, брал бутылку пива и, не успев поздороваться, сразу выпивал половину.
Проблема заключалась в том, что Дэнни предпочитал все держать в себе. Мог расследовать самое жуткое дело в своей жизни и не подавать при этом и вида, позволяя мне ныть из-за какой-нибудь сущей ерунды на работе, вроде обнаглевшего агента, требующего увеличить аванс за книгу своего клиента, или же о романе, за который мы выложили кругленькую сумму, а его теперь никто не желает покупать.
Я знала, что у Дэнни на работе куда больше поводов для беспокойства, но убедила себя, что рассказами о делах в издательстве отвлекаю его, даю возможность переключиться.
Я должна была расспрашивать, как у него дела.
Я не имела права закрывать глаза на все те случаи, когда он становился молчалив.
Я должна была дать ему понять, что всегда рядом и поддержу его, даже если он не хочет разговаривать.
Таня робко приоткрывает дверь:
— Не спится?
— Таня, — я сажусь в постели. — Я эгоистка, да?
— Так, и с чего ты это взяла?
Таня присаживается на краешек кровати. Только сейчас я замечаю, до какой степени она устала. У нее из-за смены часовых поясов наверняка бессонница, но при этом сестра ни разу не пожаловалась.
— Я вот все думаю… Мне Глория сказала одну вещь, — мямлю я. — Про Дэнни. Что он не хотел делиться со мной своими переживаниями, потому что щадил мои чувства… Ну… после того, что случилось с Нив.
Таня тяжело вздыхает.
— Солнышко, то, что случилось с Нив, просто чудовищно. Если Дэнни именно поэтому не хотел ранить твоих чувств, это говорит о нем куда больше, чем я узнала от тебя. Получается, он был славным парнем. Впрочем, тебе это, думаю, и так известно.