Идеальная ложь
Шрифт:
Карла сигналит автомобилю, который еле тащится впереди нас, резко поворачивает руль и, поддав газу, обгоняет его.
Меня ведет в сторону, и я хватаюсь за дверную ручку. Карла водит машину как и говорит — очень быстро.
— А ты соглашаешься работать только на хороших? — спрашиваю я, переводя дыхание.
— Черт возьми, да нет, конечно. Деньги не пахнут. Но важно знать, за кого стоит рвать жилы и биться до последнего. А если какой-нибудь мудак все-таки окажется на нарах, я из-за этого волосы рвать не буду, — она помолчала. — Ну, если это, конечно, не тот мудак, который обслуживал нас вчера в кафе.
Она
— А как вы познакомились с Дэвидом? — спрашиваю я. — Я так понимаю, это случилось, когда Дэвид еще работал журналистом?
Прежде чем засесть за книги, Дэвид занимался журналистскими расследованиями, что, вне всякого сомнения, помогло ему в его писательской карьере.
Карла едва заметно улыбается:
— У меня на тот момент имелась проверенная репутация человека, который выводит на чистую воду продажных чиновников и полицейских. Я помогала Дэвиду материалами для его статей, он тоже делился со мной тем, что знал. Исключительно профессиональные отношения, ничего сверх того. А потом мое внимание привлек один тип в администрации мэра, и я тем самым опечалила очень серьезных ребят. Между нами началась война. На меня давили. Очень серьезно. Не знаю, чем бы все закончилось, если б Дэвид не подкинул мне папку с компроматом. Компромат оказался на столе очень высокопоставленного чувака, и от меня отстали. Так благодаря Дэвиду я сумела выпутаться из жуткой передряги. Информация — это всё, Эрин.
Она включает радио, чтобы послушать часовую сводку новостей. Несколько минут в машине стоит тишина, нарушаемая лишь голосом диктора. Мы узнаем, что цены на недвижимость Лонг-Айленда продолжают расти, а стоимость работ по ликвидации последствий июньского урагана оказалась выше ожидаемой. «Само собой, — отмечает диктор, — это свидетельствует о некомпетентности властей, которая угрожает туризму не меньше растущего уровня преступности. На прошлой неделе, — продолжает он, — преступная группировка, занимающаяся сбытом наркотиков и перебравшаяся в округ Суффолк, устроила разборку с конкурирующей бандой из округа Нассау. Вплоть до настоящего момента никого задержать не удалось, и потому возникает вопрос: почему бездействует полиция? Потому что не может справиться с проблемой? Или просто не хочет задержать главарей и призвать их к ответу?»
Таким образом, в новостях достаточно прозрачно намекают на коррупцию, процветающую в полиции.
Карла выключает радио, прежде чем диктор успевает перейти к прогнозу погоды.
— Такое впечатление, что у полицейского департамента Ньюпорта серьезные проблемы, — хмыкает она. — Итак, психиатр и напарник Дэнни. Бен Митчелл, так? Что он тебе рассказал? Ты, кстати, вообще ему веришь?
Я излагаю ей то немногое, что удалось узнать от доктора Кляйн, а потом сообщаю, что Бен рассказал об обвинениях против Дэнни.
— Бен мне не нравится, — в заключение говорю я. — Но это не значит, что доверять ему нельзя. Он был другом Дэнни. Похоже, теперь выясняется, что я очень многого о муже не знала.
— Слушай, давай оперировать фактами, — Карла пристально смотрит на меня долю секунды. — Тебе сказали, что по Дэнни велось служебное расследование из-за получения признательных показаний под давлением. При этом ничего конкретного мы с тобой не знаем, никаких
— А как же доктор Кляйн? — спрашиваю я. — Почему он о ней мне ничего не сказал?
Некоторое время Карла задумчиво жует нижнюю губу. Ее темные волосы стянуты в небрежный хвост на затылке. Только сейчас я обращаю внимание, что она в домашней одежде. Все это мне не бросилось в глаза сразу из-за ее манеры держаться. Я еще ни разу не видела ее в деловом костюме, но ни на секунду не сомневаюсь, что она превосходный адвокат и знаток своего дела.
С моих губ срывается беззвучное ругательство, когда мы резко обгоняем сразу две машины.
— На этот вопрос я тебе ответить не могу, — произносит Карла. — Мужчины — существа загадочные. Особенно когда заходит речь о том, что творится у них в головах.
— Ты замужем? — спрашиваю я.
— Предпочитаю легкие интрижки длиной в одну ночь, — без обиняков отвечает она.
Я моргаю. Ну что ж. Главное, честно.
— Так, давай я все же и дальше буду пытаться добиться ответов от его начальника, капитана Салливана. Я вчера пыталась связаться с полицейским департаментом. Пока по нулям. Я словно со стенкой разговаривала. Ну да ничего. Рано или поздно им придется сдаться.
Карла высаживает меня в Вестхэмптоне, говорит, что заскочит за мной через час, после чего уезжает к клиенту.
Я брожу по рынку под открытым небом, и тут меня осеняет. Оказывается, мне позарез было нужно оказаться в самой обычной, привычной среде, где жизнь продолжает идти своим чередом. В воздухе — аромат овощей, фруктов и свежесрезанных цветов. Прилавки с глиняными горшочками и устрицами на льду. Все это очень знакомо и действует успокаивающе.
Видимо, человек не может постоянно мучится, терзаться и скорбеть — ему нужно хоть иногда, хоть на полчасика делать перерыв.
Я делаю заказ у торговки устрицами, после чего решаю заняться цветами. Мне хочется побаловать Глорию с Таней, ведь с момента их приезда я им практически совсем не уделяла внимания.
Насыщенный синий цвет гортензий будто притягивает меня к себе.
Я вдыхаю аромат, и он пробуждает в памяти горько-сладкие картины. Мы на лужайке у дома. Таня вьет гирлянду из маргариток, а мы с Нив помогаем маме собирать гортензии для нашей бабушки.
Боль старой утраты. Она обрушивается на меня в тот момент, когда я отчаянно пытаюсь справиться с новым горем. Меня начинает трясти — да так сильно, что я роняю корзину с овощами.
Ее содержимое — сочные спелые помидоры и кабачки, на кончиках которых все еще остаются соцветия, весело подпрыгивают. К счастью, корзинка при падении не переворачивается. От удара трескается два помидора, а еще один переваливается через край и шлепается на землю.
Надо все это подобрать. Я наклоняюсь, но, понимая, что кто-то уже подхватил корзину и протягивает мне, быстро выпрямляюсь. Не хочу встречаться с доброхотом глазами. Мне хочется быстро поблагодарить его, схватить корзинку и ушмыгнуть в толпу, стараясь отогнать дурные мысли.