Идеальная ложь
Шрифт:
— Нет.
— Вы слышали хотя бы малейший звук в квартире Эрин Кеннеди после того, как она ушла?
— Нет. Но вскоре после того, как она ушла, я отправился спать.
— Разве вы не были обеспокоены?
— Был, и даже очень. Но раз Эрин ушла, я решил, что за нее можно не волноваться.
Карла напрягается. Ей нравится то, что она слышит. На лице обвинителя Робертса на миг появляется тень досадливого выражения. Он тоже обратил внимание на формулировку последней фразы свидетеля. Не откладывая дела в долгий ящик, Робертс продолжает.
— Вы можете что-нибудь еще рассказать о событиях того вечера?
— Нет, сэр. Как я сказал, я лег спать. Потом ночью меня уже разбудила полиция. Больше я ничего не знаю.
— Вы спите крепко?
— Да.
— Насколько мне известно, полиции пришлось достаточно долго стучать в вашу дверь, прежде чем вы проснулись. Таким образом, если, пока вы спали, Эрин Кеннеди решила бы вдруг вернуться к себе в квартиру, вы бы этого не услышали, так?
— Совершенно верно, сэр.
— Благодарю вас, мистер Новак. У меня вопросов больше нет.
Прежде чем встать, Карла делает глоток воды.
— Мистер Новак, я адвокат Эрин Кеннеди. Рада с вами познакомиться.
— Мне известно, кто вы. Я тоже рад знакомству с вами.
— Вам ведь доводилось видеть меня раньше, так?
Мистер Новак колеблется.
Он помнит, что клялся говорить только правду.
— Да, — отвечает он.
— При каких обстоятельствах?
Повисает пауза.
— Я видел, как вы заходили в наш дом.
— Ага. Ясно. При этом я вас вижу впервые. Правильно ли я понимаю, что вы внимательно приглядываете за всеми, кто входит и выходит из вашего дома?
— Да, — произносит мистер Новак таким тоном, словно в этом есть повод для гордости.
Он пытается предстать в образе законопослушного гражданина, и да, благодаря его увлечению, он вроде бы стал ценным свидетелем.
Но в глазах присяжных в силу своего признания он становится вуайеристом.
Это первый удар, который наносит Карла.
— Давайте снова вернемся к событиям того вечера, — предлагает мой адвокат. — Вы утверждаете, что слышали ссору между мужчиной и женщиной.
— Но я правда слышал ссору.
— Вы полагаете, что это было ссорой между Эрин Кеннеди и ее мужем, так?
— Я не могу быть до конца уверен, что это был ее муж.
— Пусть так. Однако вы утверждали, что видели, как в дом зашел мужчина, пусть даже вы не смогли его толком разглядеть.
— Да.
— Вы не смогли его опознать, но вы его описали, указав телосложение и рост. «Высокий и крепкого телосложения» — это ведь ваши слова, так?
— Да, мои.
— Ясно.
Карла подходит к нашему столу и принимается перебирать бумаги. На них ничего особенного нет: во время допроса мистера Новака она перестала писать и просто рисовала кружки и закорючки.
— Когда обвинитель Робертс спросил вас, слышали ли вы хотя бы малейший звук в квартире Эрин Кеннеди после того, как она ушла, вы ответили отрицательно, так?
— Совершенно верно.
— Потом он спросил, были ли вы обеспокоены. Что вы ответили?
— Сказал, что был, и даже очень.
Карла выгибает бровь.
— Вы сказали, что были обеспокоены, но… — Карла кидает взгляд на листок с закорючками, — «раз Эрин ушла, я решил, что за нее можно не волноваться».
— М-м-м… Да… Все так… Но я был обеспокоен даже после того, как она ушла.
Мистер Новак хлопает глазами. Он чувствует, как и все остальные присутствующие, что попал в ловушку.
— Протестую, — в голосе обвинителя Робертса уже не чувствовалось былой уверенности. — Мне хотелось бы уточнить, что происходит? Это не допрос, мисс Дельгадо просто повторяет ответы свидетеля.
— Я в курсе, — кивает судья Палмер. — Протест отклонен. Мисс Дельгадо, надеюсь, вы не напрасно тратите наше время.
Карла отнюдь не тянет время. Судья это понимает. Как, собственно, и все остальные.
— И что же вас беспокоило, если вы больше уже не волновались об Эрин Кеннеди? — спрашивает Карла.
— Меня беспокоила судьба мужчины в ее квартире.
— Почему?
— Почему? Потому что все стихло.
— Так и чего вам было беспокоиться, раз все стихло?
На лбу мистера Новака выступает испарина, и дело тут не в жаре в зале суда. После вчерашнего заседания здесь побывала бригада монтеров, которые усмирили батареи центрального отопления. Теперь по сравнению со вчерашним тропическим пеклом здесь стало на пару градусов прохладнее.
— Я был обеспокоен его состоянием.
Карла хмурится.
Как, собственно, и несколько присяжных.
Обвинитель Робертс что-то с деловитым видом пишет.
Многие сейчас смотрят на мистера Новака, в том числе и судья.
— По вашим словам, гость подзащитной был высокого роста и крепкого телосложения. Вы видели, что Эрин Кеннеди выбежала из дома со следами побоев на лице. Опишите, пожалуйста, выражение ее лица, когда она обернулась на дом. Она выглядела напуганной? Взволнованной? Счастливой?
— Протестую, ваша честь, — голос обвини теля Робертса звучит устало. — Если сторона защиты подвергла сомнению утверждение свидетеля, что он видел кровь на Эрин Кеннеди на том основании, что наблюдение велось с большого расстояния, с чего это она сейчас вдруг задает вопрос о выражении лица подзащитной?
— Мистер Робертс, я вынужден отклонить ваш протест, поскольку мистер Новак в ходе вашего допроса уже озвучил свидетельство, что видел следы побоев на лице подзащитной.
Мой сосед смотрит на судью, а потом переводит взгляд на обвинителя, вызвавшего его в суд в качестве свидетеля. Все видят панику в глазах, мистера Новака.