Идеальная ложь
Шрифт:
— Если бы тот мужчина был мужем Эрин Кеннеди, вы бы его узнали?
— Не уверен. Уж слишком большое было расстояние, да к тому же стояла темень. Я был мало знаком с Эрин, а с ее мужем и подавно. Однако это вполне мог быть и он.
— Вас бы удивило появление ее мужа?
— Да.
— И тем не менее вы подтверждаете, что видели, как в дом вошел мужчина, напоминавший супруга Эрин Кеннеди?
— Да.
— Итак, вы утверждаете, что вскоре после того, как этот мужчина зашел в квартиру Эрин Кеннеди, вы услышали
— Именно так. Услышал.
— И вы слышали звуки ссоры несмотря на то, что дверь квартиры Эрин Кеннеди была закрыта и ее отделяет от двери вашей квартиры ширина коридора?
— Видите ли… у нас дома со звукоизоляцией, не так чтобы очень гладко, — отвечает мистер Новак. — Да и орали они друг на друга достаточно громко. Ну и кроме того, я открыл дверь своей квартиры.
— Открыли дверь?
— Да, и вышел в коридор.
— И зачем вы это сделали?
— Ну, раз разговор шел на повышенных тонах, я решил постучать и спросить, все ли в порядке.
— Вам удалось расслышать, о чем конкретно велся спор?
— Нет, я слышал только голоса.
— А интонации вам различить удалось?
— Женщина говорила раздраженным злым тоном. Мужчина вроде как оправдывался. Так всегда бывает, когда ссорятся мужчина и женщина.
В зале послышались смешки — а основном среди мужчин.
— Но при этом в дверь квартиры вы так и не постучали, — склоняет голову обвинитель Робертс.
— К стыду своему, мне нечем вам возразить, — разводит руками мистер Новак. — Я решил, что нечего лезть не в свое дело. Взрослые люди — сами как-нибудь должны выяснить отношения между собой. Сейчас я, конечно, очень жалею, что не вмешался.
Мистер Новак? Вмешивается в чужую ссору? Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
— Вам не показалось, что в какой-то момент ссорящиеся дошли до рукоприкладства? — спрашивает Робертс. — Может, вы слышали звуки ударов, бьющейся посуды…
— Да, сэр. Несколько раз до меня донеслись звуки ударов и треск ломающейся мебели.
— Благодарю вас за ответ. И сколько длилась ссора, мистер Новак?
— Точно вам не скажу. Я потом вернулся к себе в квартиру, занялся своими делами, но время от времени выглядывал в коридор. Я бы сказал, что ссора началась около четверти одиннадцатого и длилась где-то до десяти сорока пяти. Может, даже раньше закончилась.
— И что случилось дальше?
— Я услышал, как хлопнула дверь квартиры Эрин Кеннеди, а потом раздался звук вызова лифта. Я подошел к окну и увидел, как Эрин Кеннеди бежит с места преступления.
— Протестую! — Карла буквально подпрыгивает на стуле. — «Бежит с места преступления»? Как прикажете это понимать?
Судья, чуть выгнув бровь, поворачивается к мистеру Новаку. Мой сосед допустил первый промах.
— Мистер Новак, сторона защиты считает, что вам следует аккуратней подбирать выражения. Должен заметить, что и на мой взгляд вы несколько экспрессивны. Вы ведь до ухода на пенсию работали преподавателем английского языка?
— Да, ваша честь.
— В таком случае кто, как не вы, поймет мою просьбу не поддаваться искушению облекать ваши ответы в форму, которая может оказать дополнительное воздействие на мнение присяжных.
Мистер Новак краснеет.
— Слушаюсь, ваша честь.
— Итак, вы видели, как Эрин Кеннеди вышла из дома, — продолжает допрос обвинитель Робертс. — Вы уверены, что это была она?
— Да.
— Но ранее вы утверждали, что было темно, и потому не могли с уверенностью опознать мужчину, который зашел в дом.
Робертс умен. Он понимает, какие вопросы может задать Карла, и лишает ее такой возможности, сам пуская их в ход.
— Мужчина был в худи и капюшоне, будто специально не хотел, чтобы его узнали, — поясняет мистер Новак, — а Эрин Кеннеди выбежала без головного убора и к тому же оглянулась и подняла взгляд на дом.
— Вы наблюдали за ней из окна?
— Да.
— То есть вы видели ее лицо?
— Именно. Лицо и волосы. У нее такая шевелюра, что ошибиться невозможно. Знаете… такие длинные каштановые локоны.
Я чувствую, как по коже начинают бегать мурашки.
— На что еще вы обратили внимание?
— Как я уже сказал, она выбежала из дома бегом. Остановилась только для того, чтобы оглянуться.
— Что-нибудь еще?
— Она выглядела так, словно ее избили.
— Избили? — обвинитель Робертс выдержал паузу для большего эффекта.
— Да. У нее была припухшая губа. Да и щека тоже.
— Кровь вы разглядели?
— У нее в чем-то была вымазано лицо и одежда в области груди. Может, это была и кровь. По крайней мере, это было нечто, очень на кровь похожее.
— Скажите, а ее раны кровоточили?
— Протестую! — на этот раз в голосе Карлы слышится снисходительность. Она встречается с судьей глазами, всем своим видом пытаясь показать, мол, ваша честь, вы и сами должны прекрасно понимать, что это уже перебор.
— Прежде чем мистер Новак приступит к озвучиванию медицинских заключений подобного рода на основании визуального осмотра моей подзащитной, за который он наблюдал из окна пятого этажа, мне бы хотелось уточнить, имеет ли он профильное медицинское образование.
— Избавьте меня от упражнений в риторике, — отвечает судья Палмер. — Протест принят. Обвинитель, перефразируйте вопрос.
Некоторое время Робертс размышляет.
— Мистер Новак, — наконец, произносит он, — вы сказали, что увидели на лице подзащитной раны. Насколько они показались вам серьезными? Например, шла ли из разбитой губы кровь?
— Если и шла, то я ее не видел.
— Благодарю. Таким образом, кровь на Эрин Кеннеди могла принадлежать кому-то другому. Вы видели, чтобы гость Эрин выходил из ее квартиры?