Идеальная женщина

Лоуэлл Элизабет

— Доброе утро, миссис Карей, — тихо сказала Энджел, все еще не придя в себя от горестных воспоминаний Хока. — Позвольте представить вам мистера Хокинса. Хок, это миссис Карей.

— Мистер Хокинс? — сказала старая женщина, наклонив голову.

— Зовите меня Хоком. В Канаде меня все так зовут.

Он искоса посмотрел на Энджел, затем переложил завернутую в одеяло панель в левую руку и пожал холодную, сухую старческую ладошку.

— Очень рад, миссис Карей.

Старушка прищурила черные глаза, снова оценивающе посмотрела на Хока.

И наконец кивнула.

— Не всякому мужчине подойдет такое прозвище. Но вам подходит. Входите, Хок. — И затем с улыбкой: — И ты, Энджел, тоже. Чай уже заварен.

Огромный рыжий кот со сногсшибательным безразличием к собственной безопасности путался под ногами своей хозяйки, пока та, передвигая по полу металлические бегунки, шла на кухню. В конце концов Энджел не выдержала, наклонилась и взяла кота на руки.

— Тигр, ты глуп как пробка, — нежно отругала она его.

Она потерлась подбородком о пушистую мордочку кота и пошла вслед за миссис Карей на кухню. Кот посмотрел на Энджел рыжими глазами, коснулся носом ее носа и спрыгнул на пол. Миссис Карей уже сидела за столом, и можно было не опасаться, что она опять споткнется о кота.

— Налей мне чаю, — попросила миссис Карей. — Я отлежала во сне руки, и утром они не хотели просыпаться.

Энджел бросила быстрый взгляд на миссис Карей:

— Вы звонили доктору?

Старушка сухо засмеялась:

— Мне семьдесят девять, Энджи. Тебе не кажется удивительным, что я вообще просыпаюсь по утрам?

— Сегодня я повезу Дерри к доктору Маккею, — сказала Энджел. — Я захвачу вас и…

— Чепуха, — решительно оборвала ее миссис Карей. — Налей мне чая, Энджи. Чашка чая вылечит меня лучше любого доктора. Садитесь, Хок. Можете положить себе в чай все, что вам нравится.

Энджи налила чай и поднесла каждому тарелку с песочным печеньем.

— Так вот насчет доктора, — снова начала она. — Мне кажется…

— Я помню, как несколько лет назад, — снова оборвала ее миссис Карей, — Дерри влетел ко мне в бриджах, надетых наизнанку, потому что обнаружил тебя спящей на полу в студии. По-видимому, ты слишком долго работала. Приехал доктор Маккей, постукал, послушал, помял тебя, но ты даже не проснулась. Он сказал, что с тобой все в порядке, и чрезмерный сон еще никому не вредил.

— Да, но…

Миссис Карей поставила чашку на стол так решительно, что Энджел не стала больше настаивать.

— Все мои болячки от возраста, — сказала миссис Карей. — Как только доктор научится поворачивать время вспять, я позвоню ему и скажу, что по утрам стала чувствовать себя усталой.

Энджел вздохнула и сдалась.

Зазвонил телефон.

— Я подойду, — сказала Энджел и быстро направилась в гостиную.

За ней медленно последовала миссис Карей.

Энджел подняла трубку, что-то сказала человеку на другом конце провода и передала трубку миссис Карей. Возвратившись в кухню, она почувствовала на себе пристальный взгляд Хока.

— Ты часто это делаешь? — спросил он, не сводя

с нее глаз.

— Отвечаю по телефону?

— Работаешь до изнеможения.

Энджел пожала плечами и подумала, что хорошо бы сменить тему.

— Нет.

— Только когда скверно на душе? — спросил Хок довольно тихо, чтобы миссис Карей не смогла его услышать.

Энджел сделала глоток чая.

— Как давно это было?

— Что?

— То, что ты доработалась до бесчувствия.

Энджел решила было не отвечать ему, но потом подумала, что в этом нет смысла. Хок всегда может обо всем узнать у Дерри.

Кроме того, ей доставляло какое-то почти садистское удовольствие показать ему, как сильно он в ней ошибся.

— Это было около трех лет назад, — сказала Энджел, отхлебывая чай. — В ту ночь Карлсон наконец убедил меня, что человек, которого я любила, мертв, а я жива и с этим ничего не поделаешь, разве что заползти к нему в могилу и умереть рядом с ним.

— Но ты этого не сделала.

— Мне не позволил Карлсон.

При воспоминании о жестоких словах Карлсона у нее потемнело в глазах. Но это была намеренная жестокость, жестокость, вынуждающая ее осознать, что она жива, а Грант мертв.

Тогда она и не подозревала, как дорого это обошлось Карлсону. Целый год она не могла простить его, отказывалась говорить с ним, не вскрывала писем, которые он слал ей. Тогда она не знала, что Карлсон любит ее, как мужчина может любить женщину.

Со временем она поняла это, но было поздно. В ее памяти Карлсон оказался неразрывно связан с жизнью и смертью Гранта. Она не могла стать любовницей Карлсона, так же как не могла стать любовницей Дерри.

— Карлсон любил тебя, — сказал Хок.

— Да. Еще до того, как меня полюбил Грант. Но я никогда его не любила, во всяком случае не в таком смысле.

— Потому что он индеец?

Энджел печально улыбнулась:

— Потому что он не Грант.

— А после того, как Грант умер? — настаивал Хок.

Энджел усталым жестом откинула с глаз прядь волос.

— Все равно. Ведь Карлсон не мог стать Грантом, — спокойно ответила она. — Этого я не могла ему простить. И Дерри тоже. Я не могла простить этого ни одному мужчине.

Энджел поняла, что новый вопрос готов сорваться с губ Хока. Внезапно она почувствовала, что все ее объяснения ранят ее саму больше, чем Хока. Воспоминания наказывали ее. Воспоминания, которые она столько лет не подпускала к себе.

— Хватит, Хок, пожалуйста, — тихим дрожащим голосом попросила Энджел. — Или тебе нравится мучить меня, напоминая о самых тяжелых минутах моего прошлого?

Хок прикрыл глаза, чтобы не видеть горечь и замешательство на лице Энджел.

— Нет, — очень тихо ответил он.

— Тогда зачем ты это делаешь?

— Потому что я должен знать о тебе все. — Он открыл спокойные, ясные, глубокие, как ночь, глаза. — Должен.

— Зачем? — спросила Энджел. Отчаяние почти лишило ее сил держать себя в руках.