Идеальные
Шрифт:
Последний снимок Алабамы был практически идентичен фотографии Селесты – только одно белое среднезападное тело вместо другого. И все же фотография Алабамы набрала двадцать одну тысячу «лайков», всего на пару тысяч больше, чем было, когда Селеста проверяла ее в «Гольслэнде». Ну, вот чем объяснялось такое расхождение в количестве «лайков»? «Понять бы!» – в который раз пожелала Селеста. При том, что прекрасно знала: попытка понять силы, управляющие социальными сетями, была равнозначна попытке расшифровать морозные узоры на стекле.
«Беспокойство – неэффективная стратегия преодоления стресса», – напомнил ей в голове голос Генри.
– Ладно, – сказала Алабама,
Плавно нагнувшись, она размотала полотенце на голове, а затем выпрямилась. На ней были хлопчатобумажные пижамные шорты жизнерадостного солнечно-желтого цвета, почти не контрастировавшего с апельсиновым оттенком ее загорелых (с помощью крема) ног.
Если Алабаме и пришла в голову мысль сменить пижамные шорты, то эта мысль ее не убедила. Она сунула ноги в белые кеды, и к тому моменту, как Селеста надумала поинтересоваться у подруги, как долго та собирается «гулять», Алабама уже ушла.
Несколько секунд Селеста смотрела на закрывшуюся дверь спальни, а потом неуклюже привстала на коленях. В окно она увидела, как Алабама спустилась с передней лестницы и устремилась к парковке. А там встала спиной к мини-гостинице, и Селеста не смогла понять, куда смотрела подруга: на автомобиль перед ней или на что-то другое. Ей показалось, что Алабама простояла так целую вечность – безмолвная, недвижная. Но, наконец, она развернулась и быстрым шагом направилась к морю.
Глава 27
Холли
Накануне
Вик, Исландия
Как только они вернулись из похода по леднику, Холли сразу приняла душ – ей захотелось смыть этот день, как можно скорее. А теперь в душе была Кэтрин, а Холли уже лежала на кровати, наслаждаясь одиночеством.
Всю обратную дорогу до мини-гостиницы Кэтрин не умолкала, изводя Холли невостребованными комментариями о событиях дня. «Буду с тобой откровенна, – заявила она в какой-то момент, задрав ноги на приборную панель. – Алабама выглядела такой счастливой после спуска в расщелину, как будто побывала на дне Мариинской впадины. Даже чудно. Более странной реакции я в своей жизни еще не наблюдала». Холли ничего не сказала на это, потому что для себя решила: хватит думать об Алабаме. На самом деле, она просто мечтала о времени, когда ей не придется больше думать об этой особе.
Холли наклонилась вперед, стараясь не потревожить вытянутую ногу с травмированным сухожилием. Хотя травма ее мало заботила, все внимание Холли было сосредоточено на телефоне. Разделавшись с более легкими электронными письмами – довольно сильно раздражившим ее посланием от Робин и менее раздражившим сообщением от ее менеджера, – Холли открыла письмо от Ника. Она намеревалась на него ответить. Правда. Вплоть до того момента, как набила: «Привет».
Из коридора донесся слабый скрип открывшейся двери. Холли подняла глаза, ожидая увидеть, как в их спальню врывается мокрая Кэтрин. Накануне Кэтрин, приняв душ, вломилась в комнату без стука, бросила полотенце, только после этого надела трусики и лифчик, как будто они обе были мужчинами и находились в раздевалке спортивного зала. Холли не отличалась чрезмерной стыдливостью, но и потребности лицезреть во всей красе – да еще и без предупреждения! – голую Кэтрин Ливингстон она тоже не испытывала.
Холли выждала еще несколько секунд, пока вокруг не установилась полная тишина. В итоге решив, что дверью скрипнула не
В последнее время Холли потерпела много неудач, но развод с Ником до сих пор не укладывался в ее голове. Как он будет происходить? Как они решат, кому достанется дом, личный тренажер, автомобиль? Как они, в конце концов, поделят комнатные растения? Или они дадут им просто зачахнуть и погибнуть? Как один из них проведет черту посередине чего-то, что сплетено так тесно, как их жизни?
Однажды Холли случайно посмотрела документальный фильм о паре сиамских близнецов. Она только-только настроила «Нетфликс», как ее внимание привлек анонс того фильма. Вид двух крошечных тел с двумя парами ручек, двумя парами ножек, соединенных друг с другом полоской кожи на их крошечных торсах. Было так легко смотреть на экране, как такое произошло – как два тела в утробе матери разделились не до конца.
Холли с тихим восторгом следила за тем, как врачи планировали операцию по разделению близнецов – намечали линию разреза, создавали модели в натуральную величину для тренировки на практике. Холли знала, что документальные фильмы создавались так же, как и обычные. И действительно, перед самой кульминацией оказалось, что у близнецов всего одна почка на двоих. Одна почка, два малыша – Холли во весь голос охнула.
Решение далось врачам нелегко, даже мучительно. Кого из близнецов оставить с почкой? Более крепкого и сильного малыша? Операция была инвазивной, и, в общем-то, имело смысл сделать все возможное, чтобы, по крайней мере, один из близнецов выжил. Или следовало оставить с почкой более мелкого и слабого ребеночка? Того, кто явно нуждался в ней больше?
От родителей толку было мало. Да и понятно почему. Они были не в состоянии оценить врачебное решение взвешенно. Хотя даже Холли – далекую от близнецов во всех отношениях – разрывали на части сомнения. Это было до невозможного тяжелое решение, потому что правильного ответа не существовало. Выбор был между двумя вариантами неправильного ответа.
Холли попыталась представить себя на сессии семейной психотерапии, куда предлагал пойти Ник. Поначалу это было трудно, потому что она практически ничего не знала о такой терапии, за исключением того, что видела по телевизору. Холли представила кабинет – кушетку в скандинавском стиле, стерильно белые стены. Психотерапевтом оказалась бы строгая и непреклонная женщина в очках с толстой оправой. И пахло бы от нее, наверное, сандалом. Интересно, стала бы она заставлять их делать что-то глупое? Например, держаться за руки? Холли вообразила: вот она сидит перед Ником, ее ладони в его руках. Она смотрит мужу в глаза и говорит… Что говорит-то?
Говорить было нечего, вот в чем заключалась проблема. Поскольку психотерапевт не могла ни вернуть их в прошлое, ни изменить его, Холли уже не верила в постороннюю помощь. Им с Ником не помог бы теперь даже шибко образованный специалист.
Холли скучала по Нику. Тосковала по их жизни – по «Маргарите» в «счастливый час» и салату «Мимоза» за воскресным бранчем, по их поездкам в Остин в выходные, по спонтанному сексу в душе.
Почему она раньше не сознавала, как это приятно и трогательно, когда такой сильный и умный мужчина, как Ник, выключает свет и нежно целует ее в темноте перед тем, как им обоим заснуть?