Идеальный грешник
Шрифт:
— Млять... Это какой-то пи... Треш! — бормотал Марсель.
Одним движением он подхватил малышку приподнял над полом, уткнулся в запрокинутую шею, жадно целуя, впиваясь губами, слизывая сладкий вкус вишни.
Он толком не понимал, куда идет. Надеялся, что ноги сами приведут его в спальню. Весь мир стерся и растворился где-то за пределами этой девочки, отсеклось все ненужное, все лишнее. Была только она, нежная, хрупкая, невероятно соблазнительная.
Свою куртку он отшвырнул сразу же, как только стянул ее с девичьих
Жасмин лежала на спине, ее волосы рассыпались по матрасу светлым облаком. А взгляд… Он дурел от ее взгляда. И сейчас в нем не было ни капли скромности или смущения.
Он видел, Жасмин хотела его. И это осознание выворачивало его нутро, вспарывало грудь жаром.
Марсель, наконец, сделал то, что хотел так долго. Еще с самого первого поцелуя пухлых губ.
Набросился на приоткрытый рот, а руками расправился с пуговицей и молнией на джинсах Жасмин. Рывок, один удар сердца — и на молочной коже осталось только белье.
Марс шумно выдохнул, понимая, что сейчас кроме мата из его рта ничего путного не вылетает. Но он не мог, просто не был способен реагировать адекватно.
Он начал целовать тонкую, полупрозрачную кожу, скользя языком, оставляя влажный след. Его пальцы, непослушные и какие-то огромные, никак не могли справиться с застежкой на лифчике.
Марс просто сдвинул эту хрень, высвобождая идеальную грудь. Наверное, он мог бы провести вот так, вылизывая и посасывая тугие горошины, всю оставшуюся жизнь.
Но чертов член был не согласен с этим. В корне.
И Марс нырнул ниже, к треугольнику темно-синей ткани.
Парень отвлекся, вскинул голову, замер, выводя узоры вокруг пупка языком. И только сейчас понял, что он, мать его так, никогда прежде не делал этого.
Бабы лихо отсасывали ему, а вот он — да никогда! Не его это призвание, чтобы вылизывать киски.
А здесь... это была Жасмин, и с ней все иначе, все совсем по-другому.
Он устроился удобнее, развел стройные и идеально длинные для ее роста, ноги. Видел, как девочка, смутившись, зажмурилась. Яркий румянец вспыхнул на нежных щеках.
А Марса вдруг шарахнуло мыслью: «А вдруг она сейчас представляет Мира?!».
— Смотри на меня, малышка! — рыкнул он.
Жас послушно взмахнула ресницами. Тонкие руки легли на его плечи, затылок.
Повернув голову, Тарновский жадно, но мимолетно поцеловал ладошку, легко коснулся языком тонких пальцев и попытался успокоиться.
— Ты ведь со мной? Не с ним! — отрывисто просипел Марсель.
— Дурачок ты, Марс, — выдохнула Жасмин и тут же прогнулась навстречу требовательным пальцам.
Жас плавилась под его взглядом. Разве можно смотреть вот так, в самую душу?
Выворачивать в ней что-то невероятно значимое, важное настолько, что Жасмин оторвалась от реальности.
Был важен только он —
И Жасмин поняла, что позволит ему все. Потому что хочет его так же сильно и отчаянно.
Марсель прижался раскрытым ртом к ее животу, пробрался под ткань трусиков и легко сдвинул их к коленям. Жасмин невероятно смущалась. Ей хватало одного взгляда, чтобы все тело превратилось в раскаленные угли.
Между ног стало мокро и, кажется, больно. Нестерпимо хотелось, чтобы он Марс подарил ей это, чтобы она вновь испытала оргазм, как в тот раз, когда они целовались в машине, или в квартире Жасмин.
Но Марсель медлил, хорошо, хоть окончательно избавил ее от трусиков, но заменил их своими широкими, обжигающими ладонями.
— Девочка моя... Моя же? Моя? — повторял он вновь и вновь, кружа пальцем по самому чувствительному местечку, а Жасмин уже не могла сдержать стонов.
Рот Марса стремительно приближался к его пальцам, сводящим Жас с ума. Она начисто позабыла о смущении, тянулась навстречу каждому круговому движению пальцев, каждому поцелую.
— Ну, не слышу! — прорычал Марсель, надавил пальцем на клитор, едва ощутимо проник внутрь.
Но Жасмин хватило, чтобы взвиться и закричать от наслаждения.
— Скажи: «Я твоя, Марсель, — негромко приказал Тарновский, поднырнув ладонью под ягодицы и не позволяя Жасмин дернуться.
У нее не было выбора. Ведь она действительно полностью принадлежала ему, Марсу Тарновскому, невыносимому мужчине и, как оказалось, невероятному ревнивцу.
— Я твоя, — всхлипнула Жас, с силой вцепившись пальцами в темные волосы на макушке, а свободной рукой — царапая кожу на широком плече.
Казалось, она сейчас взорвется, но Марсель умело управлял ее телом, подводя к краю, но не позволив перешагнуть грань удовольствия.
— «Я твоя, Марс», — настойчиво прошептал Тарновский, и теперь уже двумя пальцами окунулся в ее лоно. — Говори. Ну же!
Жасмин прогнулась в спине, не сумев справиться со стоном. А перед глазами — жадный потемневший взор, суровое лицо, но такое удивительно любимое и прекрасное. И лицо не Мирослава, а Марселя.
Да, только его. Ведь братьев она никогда не путала.
— Чертов упрямец! — прохныкала Жас, а потом, обхватив его лицо двумя ладонями, прошипела прямо в его губы: — Я твоя, Марсель!
Он будто этого и ждал, жадно впился в ее губы в ответном поцелуи и тут же отстранился. А в следующее мгновение Жасмин все же сошла сума.
Она видела, как Марс касается ее там, как жадно вылизывает языком, приникает губами, не переставая ласкать ее пальцами.
Он что-то бормотал, но Жасмин не слышала. Раскаленная игла удовольствия прошила ее тело, невероятной силы ураган придавил ее к постели, пока Марсель, не выпуская ее из плена своих рук, губ, языка, творил такое, о чем Жас даже боялась подумать.