Идеальный калибр
Шрифт:
Таким образом, иногда поднимая голову для внимательного ощупывающего взгляда вперед, два взвода спецназа добрались до опушки леса.
– Я – Центр. Командиры групп, доложите обстановку, – потребовал капитан Герасимов, прижимая к губам переговорное устройство.
– Я – Первый, – доложил лейтенант Локтионов. – Опушку уже видим. Последний спуск отнимает много времени. Стена почти вертикальная. Используем блок и веревки.
– Когда будешь на месте?
– Еще минут семь-восемь. Половина взвода спустилась.
– Продолжай. Как только закончишь, доложи. Остальные…
– Я – Третий, – доложил командир третьего взвода старший лейтенант Шамсутдинов. – Завершил выстраивание цепочки.
– Получилась замкнутая система?
– Не хватило человек пяти… Оставил
– Сдвигайся до верхнего уровня. Оставляй открытой нижнюю. Если уйдут поверху, в лес, долго потом будем за ними бегать. Если уйдут снизу, есть надежда, что пойдут на «краповых». Пятьдесят на пятьдесят… Выгода очевидна.
– Понял, сдвигаюсь, товарищ капитан. – Шамсутдинов свою ошибку осознал сразу. – Минута уйдет. Через минуту буду готов.
– Жди команды. Второй…
– Я – Второй, – отозвался командир второго взвода лейтенант Балаклава. – Готов…
– Первый! Тебя ждем…
– Сложный спуск. Торопиться нельзя…
В этом лейтенант Локтионов был полностью прав. Лучше неторопливо завершить спуск и приступить к операции полным составом, чем поднимать, перевязывать и выносить с места операции кого-то, кто в спешке сорвется со скалы. Но ждать осталось недолго.
– Центр, я – Первый. Я готов. Вышел полным составом к опушке.
– Остальные… – требовательно и сосредоточенно запросил капитан.
– Третий готов…
– Второй готов…
– И Шестой готов, – пошутил лейтенант Корепанов, лежащий рядом с командиром роты.
– Продвигаемся в сторону цепи Третьего, – не отреагировав на хорошее настроение лейтенанта, скомандовал Герасимов. – Ползком… Внимательно… Вперед! Третий, смотри, чтобы твои в нас стрелять не начали.
– Я инструктировал. Смотрят внимательно. Стрелять будут только в определенную цель.
Продвижение в лес началось. Здесь уже не было необходимости торопиться, потому что требовалось не просто привыкнуть к темноте, но и ощупать каждое место, где можно было устроить замаскированную нору. Спецназовцы ГРУ – сами большие мастера устраивать такие норы, потому и искать их умели.
Но остановиться пришлось уже после первых пятнадцати метров.
– Командира роты на правый фланг… – шепотом передали по ползущей цепи.
Если передавали через солдат, значит, вызов идет не от офицера.
– Иду, – отозвался Герасимов.
Он сдвинулся в сторону, чуть отстал от основной цепи и пополз направо. И скоро заметил, где требуется его присутствие. Два бойца склонились над телом. Это явно было тело боевика, получившего пулю – скорее всего, в бою со спецназом минувшим утром. Пуля вошла в грудь и вышла через правую лопатку ближе к подмышке. Вторая пробила плечо, тоже навылет. Неприятные ранения, но не смертельные. Если в банде есть врач или хотя бы санинструктор, раненого можно было бы попытаться спасти. Его не спасли. Скорее всего, добили. И смерть наступила совсем от другого ранения.
– Прикройте нас… – скомандовал капитан.
Двое бойцов, увидев в руках командира роты фонарик, сразу сообразили, с какой стороны следует прикрывать, сняли бушлаты и отгородили ими Герасимова от внутренней стороны леса. Капитан посветил. У бандита было разорвано горло. Разорвано идеально, с левой стороны, после чего кровь перестала поступать через сонную артерию к мозгу. Такую рану наносят или большие специалисты, или существа, подчиняющиеся только инстинкту.
Опять холодок пробежал под кожей, и капитан прислушался, не раздастся ли где-нибудь волчий вой. Но воя слышно не было. А на горле убитого были видны отчетливые следы острых зубов. Помедлив пару секунд, Андрей перевернул уже остывшее тело бандита лицом вниз и слегка отшатнулся после того, как навел фонарик на голову.
Это была уже не голова. Это была половина головы, потому что теменная часть черепа была сорвана и мозг почти полностью выеден.
«Оборотень… Оборотень… Оборотень…» – начала пульсировать в голове мысль.
Капитан попытался эту пульсацию остановить, но это ему удалось не сразу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1. Младший сержант Петя Востриков, почти готовый снайпер военной разведки – тоже разведчик
Руки нам связали за спиной, в двух местах. С непривычки от такого способа связывания сначала заболели не запястья и локти, которые стягивала веревка, а плечи и ключицы, потому что плечи неестественно выгибались в сторону спины. А стоило чуть-чуть подать их вперед, нудная боль приходила уже в локти. Бандиты свое дело знали, умели устраивать человеку даже маленькие мучения, не говоря уже о больших, и делали это психологически грамотно, предпочитая первые. Они прекрасно, должно быть, знали, что большие мучения всегда вызывают у человека ярость и отчаянную жажду к сопротивлению. И тогда, в состоянии аффекта, они проходят для жертвы не так заметно. А маленькие мучения, особенно если они длятся долго, всегда своим дискомфортом доставляют такие ощущения, которые изматывают нервную систему человека, а иногда и ломают его характер эффективнее, чем это делает обещание виселицы. Человек сам, своими мыслями, страхом за будущее, подводит себя к состоянию отчаяния. Это все и я, и Валерка знали из теории, хотя на практике сталкиваться с этим пока не приходилось. Нас самих обучали искусству связывания еще более изощренному, который называется «баба-яга». При этом способе руки за спиной стягиваются петлей, дальше петля перебрасывается через горло, потом веревка захватывает одну ногу, согнутую в колене, и подтягивает ее как можно выше. Когда связанный начинает шевелить затекшей ногой, он начинает сам себя душить. Если шевелит руками, то и в горло себе вцепляется, и ногу себе же одновременно выворачивает. Через час обычно начинаются судороги в задней части бедра. Чтобы побороть такие судороги, следует выпрямить ногу и как можно выше поднять переднюю часть стопы. Но этого не позволяет сделать веревка, и связанному каждое движение доставляет мучения от удушья. Человека такое состояние изматывает, постепенно уничтожает его волю. Через два часа лежания в такой позе можно проводить допрос пленника. Как правило, он бывает успешным.
Слышал я, бандиты тоже умеют «бабу-ягу» делать. Не все, но отдельные умеют. Из тех, кто сам прошел через такую практику. У них была возможность оценить этот способ. Но нам это пока не грозило, поскольку наши ноги бандиты предпочитали держать свободными. Тащить нас на своем горбу никто желания не проявил. А Валерка, как мог, тормозил их передвижение, хромая все сильнее и сильнее. Причем выглядело это вполне натурально, поскольку бандиты видели его хромающим перед самым пленением и сильно возразить не могли, хотя, наверное, хотели бы. Нельзя же заставить птицу летать, если у нее крылья подрезаны. То же самое относится и к человеку с больной ногой. Но вопрос все же Валерке задали. Тот самый бандит задал, старший, с седыми косичками под окончанием усов.
– Лодыжку подвернул?
– Не-а… Не подворачивал. После госпиталя… Две пули в лодыжке. Три месяца в гипсе. Не успел пока ногу полностью разработать. Иначе я тебе на твой пинок такого бы отвесил…
Бандит радостно заулыбался. Он оказался необидчивым.
С тропы мы свернули не на другую тропу, а просто протиснулись в узкую расщелину между скалами. Бандиты все были с рюкзаками, да и наши рюкзаки тоже несли, не говоря уже об упаковках с винтовками, но, чтобы в эту щель протиснуться, им пришлось снять с себя всю амуницию, двигаться боком и передавать вещи по цепочке – настолько щель была узкая. Нас в нее запустили после того, как двое уже зашли туда. Путь по расщелине был, как мне показалось, очень долгим, и сильно мешали двигаться связанные за спиной руки. Дважды я застревал, однако с усилием сумел протиснуться. Но метров через двадцать мы из щели вышли и оказались на небольшой, плохо протоптанной тропе. Впрочем, чтобы протоптать тропу в твердом гранитном камне, нужно не один полк здесь прогнать десяток раз туда и обратно. Да и то едва ли тропа станет более заметной, если полк не будет укомплектован бронетехникой.